Обнаружили три вздутых банки тушенки. «Просто выкинуть нельзя, -
сказал майор Кудинов, возглавлявший комиссию, - вдруг какой-нибудь
чурка найдет и сожрет. Пойди эти банки поруби». Мне дали топор, я
пристроился у колоды возле кухни и две банки покромсал
благополучно. Ну не было у меня опыта обращения с протухшей
тушенкой!
Третья банка вздулась основательно. Я тюкнул по ней топором.
Раздался громкий хлопок. Проходившие мимо солдаты бросились
врассыпную. Отвратительно пахнущее розовое мясо образовало купол
гарантированного поражения радиусом около трех метров. Максимальный
разлет ошметков оценили потом метров в десять. А в эпицентре взрыва
стоял ваш покорный слуга – с топором в вытянутой руке.
Сказать, что все надо мной смеялись, значит ничего не сказать.
Будь я молодым бойцом, меня бы закопали тут же, дабы не вонял. Но
признанная стаей «альфа» не теряет лица даже рухнув в дерьмо
мордой. И нас ведь было очень мало, так что поработать иногда в
охотку руками не считалось зазорным ни для черпака[2],
ни для самого отпетого деда. Поэтому время от времени мы с Тхя
бесстрашно падали в мазут, геройски проливали на себя краску и
отважно гуляли по свежему цементному раствору. И вообще, трудно
засмущать сержантов, которые ездят вокруг казармы на скейтборде,
подтираются настоящей туалетной бумагой и умеют завязывать
галстук.
Как от меня несло!!! Я почистился снегом, а приятели-повара из
столовки вылили на мой комбинезон флакон одеколона «Цветочный»,
который как раз собирались выпить. К вони тухлого мяса прибавился
одуряющий аромат дешевого парфюма. Когда я забрался в палатку, Тхя
сказал – да-а, хорошо, у нас полог одинарный и дырявый! Тут явился
с претензиями четвертый дивизион. Пилу мы, что ли, у них опять
свистнули. Тхя скомандовал: Олег, займись. Олег только высунулся.
Коллеги решили отложить разговор на потом и ушли очень быстро.
Минотавр, приняв на грудь по случаю окончания стрельб, вспомнил
обо мне и решил поразвлечься воспитательной работой. Не на того
напал! Офицеров так перекосило от моего запаха, что я из их палатки
убыл, не успев толком прибыть. И на прощанье заткнул им трубу
заранее припасенной тряпкой.
Утром мы свернули лагерь и поехали в Белую Церковь. Превращаться
обратно из самоходчиков в чернорабочих и заниматься фигней: красить
заборы, рыть канавы, ворочать железо.