Иола убрала руку и порывисто спросила:
— Что… что мне делать?
— Тебе стоит уехать на время. Я не знаю куда, но если ты не хочешь подвести Крастольфа и Джейни, надо найти безопасное место.
— Я не брошу семью! Вы с ума сошли… — беспомощно простонала Иола, вцепившись пальцами в спинку стула. — Крастольф ненавидит магию, если я хоть намекну ему, что...
— Ты могла бы забрать на время с собой Джейну… — мягко начал Служитель, словно пытаясь повлиять своим вечным спокойствием, но Иола уже не могла слушать спокойно.
— И обречь девочку на жизнь в бегах! — горестно воскликнула она, но сразу понизила голос: — Зачем ей это? У неё будет нормальная жизнь. Понимаете? Как у всех! Нормальная. Никакой магии.
— Если ты хочешь ей нормальной жизни… то тогда должна уйти. На время. Быть может, Серые тогда позабудут и обойдётся, но сейчас очень опасно. Ты понимаешь, какая тень падёт на всю семью, если тебя обнаружат?
Дарханы! Она должна отыскать Айвэ и просить его о помощи. Снова, как в двадцать лет, когда они нашли её первый раз.
Но Иола замерла, не зная, на что решиться, а сердце рвало на части. Подвести семью или ещё хуже: уйти, бросить всех, ничего не объяснив! Но кто поймёт, кто примет такую правду, страшную правду о родной матери и жене. Джейни с Крастольфом, верующие, светлые, любимые, её жизнь, её кровь, её смысл.
— Когда? — глухо спросила Иола.
— Лучше всего сегодня. Новости, что я услышал, уже знают другие. Уже знают Серые.
Иола умоляюще схватила Служителя за руку.
— Прошу вас. Дайте мне ещё день. Ещё… вечер. Прошу!
Он почему-то помогает ей, хотя не должен, добрый, добрый старый Гриниан!
Но в этот момент послышались знакомые шаги. Крастольф! И точно — дверь распахнулась и вернулся Крастольф, явно довольный успехами на новом участке, куда ушли две китобойные шхуны. Иола растерянно поцеловала мужа, а тот дружелюбно поздоровался с Гринианом, и они прошли в обеденный зал.
Иола оглянулась и прерывисто вздохнула. Так и есть, любопытная мордашка Джейны глядела на неё с лестницы. Поднявшись к дочке и присев рядом на ступеньку, Иола притянула к себе её голову, целуя макушку.
— Мам, почему ты так расстроилась?
— Неважно.