– Так, есть, Иван Егорович – соглашался поручик и добавлял:
– Всякий народ имеет право на самоопределение и может решать судьбу свою не по указке власть предержащих, но благодаря своей воле.
– Анджей, как прекрасно и ёмко ВЫ формулируете свои мысли! Может, соблаговолите объяснить, чем Российская корона, не угодила польскому народу. Только, без экивоков, батенька, всё на чистоту. Мы с вами вдвоём, и всё сказанное, останется между нами. Тому порукой, назначу, моё слово, слово дворянина и офицера. – Несколько высокопарно, воскликнул полковник, который симпатизировал своему непосредственному подчинённому.
За те три недели, что отряд добирался в Бухару, где наивысочайшим повелением «его императорского величества», русские воины должны были охранять эмира Бухарского Насруллу, полковник проникся уважением к молодому, искренне-чистому в своих делах и побуждениях поляку. Ему импонировала в Анджее и юношеская горячность и храбрость, проявленная в стычках с кочевниками, и прямота, и некоторая наивность суждений. Иван Егорович был с одной стороны доволен, что судьба свела его с таким прекрасным юношей, как Комаровски. Однако, командир хотел расставить «все точки над И» и узнать, насколько возможно доверять своему подчинённому.
До границы Бухарского эмирата оставалось всего сутки с небольшим дневного перехода. Сегодня наконец полковник, знавший, что его подчинённый был по сути выслан за симпатию к Варшавскому восстанию, почувствовал, что наступил момент. Момент, для важного разговора, в котором, определится конечная точка доверия между командиром отряда и его первым заместителем.
… – О чём ВЫ говорите, Иван Егорович. – Воскликнул поручик, – поверьте, милейший, я ни в коей мере, не нуждаюсь в ваших заверениях. Я абсолютно доверяю ВАМ и вашей порядочности. Но скажу вам тоже, что и говорил до сих пор – «Полякам нет необходимости, покровительство Российской короны. Нас с русскими определяют только общие славянские корни. В остальном же только различия: в вере, в языке и в письменности. Народ Польши устал стонать под игом Имперской короны и хочет политической независимости».
Поручик посмотрел на Ивана Егоровича, открытым, «горящим» взглядом, полным юношеского задора и отваги. И без подзорной трубы было вино, что двадцати пятилетний поручик, искренне верит в свои убеждения и готов отстаивать их.