– Это мое родовое имя, а при крещении Борисом нарекли!
Говоря так, Вохма припомнил еще парочку имен – прозвищ, которыми его называли в разных частях империи на разных языках. Сабит – еще одно имя на тюркском означало «непоколебимый». Дали ему его в Орде, после того, как он сдерживал атаку восставших бродников, малым числом, до прихода основных сил, в одной из карательных экспедиций. Другими он пользовался редко, и они постепенно стирались из памяти. Порой трудно было представить, что все имена принадлежат одному человеку. Зачастую случалось и так, что имена начинали жить своей собственной жизнью и уже связать их потом, с одной и той же личностью, было не просто, а через одно – два поколения и вовсе невозможно. Так скупа людская память и скоротечна жизнь.
– Когда это тебя крестить успели? – спрашивал Олекса, недоверчиво поглядывая на Вохму. – Ты в Орде постоянно. А вы там все язычники.
– Сразу видно, далекий ты от правды человек. Жил себе на околотке и света божьего не видел. Я в Орде с десяти лет. Отроком отдали вместе с Иваном – сыном князя Михаила Тверского. Дань кровью. И если ты не знаешь, я – десятник у княжича, всем воинским наукам обучен. В походах дальних бывал. Даже до Великой Стены хаживал. И крестили меня в детстве. А ты, червь книжный, про то не ведаешь по глупости своей церковной. И если бы не его поручение, ты бы уже болтался, привязанный за шею, под хвостом моего коня.
Видно было, что Вохма специально подначивал Олексу, надеясь на свою силу, мог позволить себе насмехаться над тщедушным схимником. Монах это знал и даже не пытался приструнить наглеца. За долгие месяцы пути он научился понимать своего телохранителя, понимал, что тому скучно в дороге и цепляется он беззлобно, исключительно для того, чтобы занять чем-то свою деятельную натуру.
– Вы казаки – ордынцы только и можете убивать и мучить простых людей. Вам придать смерти человека, ровно рукавицу скинуть, – продолжал Олекса.
– Ты слишком скор в суждениях, монах. Мы разве аланы какие? Мы не шьем попону для коней из человеческой кожи.
Упоминая об аланах, Вохма имел в виду луговых славян. Слухи об их жестокости давно покинули пределы империи. Тех, кто умирал от старости, они считали глупцами и бездельниками. Славен у них был тот, кого убивали на войне. В плен они не брали, а отрезали голову побежденному неприятелю, сдирали с него кожу и покрывали ею своих коней. Поклонялись они только богу войны. Вытаскивали меч из ножен, втыкали его в землю и молились на него, как на покровителя тех мест, где они сражались. Жены и дети у них были общими. Воспитанием детей занимался весь род. От такого количества связей рождалось многочисленное потомство, сильное и красивое. Прекрасные наездники и бесстрашные воины, они с легкостью покоряли врагов от Меотийского моря и Кемерийского горла до Мидийского царства, и дальше – до Черной земли. Поговаривали, что там они основали царскую династию.