Щелчок пальцами – и ниточка зерен проса взлетает вверх, нанизывая на невидимый стерженек все новые и новые зернышки и поднимая их с пола в воздух. Еще щелчок – и крупицы гречки собираются в другую цепочку, свиваясь в коричневую спираль под потолком. От третьего щелчка оставшийся на полу овес собирается в ком.
- По местам, - шепчет девочка, и длинная нитка проса змейкой ныряет в большой холщовый мешок, стремительно наполняя его. Не отстает и гречневая цепочка, тонкой струйкой засыпает до верха пузатый деревянный бочонок. Запрыгивает в дощатое корыто овсяный ком и, ударяясь о его бока, рассыпается на отдельные зернышки.
«Мачеха будет довольна», - устало думает Белинда. «Довольна? – язвит в голове тоненький голосок. – Да она лопнет со злости!» «Не лопнет», - возражает девочка. «Не лопнет, - ехидно соглашается голосок. – А придумает новую каверзу, еще более затейливую».
- Ведьма! – злорадно вопит Ядвига, вылезая из-за мешков, сваленных в углу, и, не дав сводной сестре опомниться, уже мчится по лестнице вверх, захлебываясь от восторга и повторяя: - Ведьма, мама, ведьма! Я все видела!
До возвращения отца Белинду продержали под замком в подвале.
- Дорогой, ты же понимаешь, - услышала девочка, когда хмурый слуга привел ее в гостиную, - это просто недопустимо.
Мачеха, стоя к ней спиной, заламывала руки, втолковывая что-то серьезному отцу. Ее густые волосы, свитые жгутами, как черные гадюки змеились по спине.
- Мы не можем жить под одной крышей с ведьмой, - голос Сюзанны звенел от едва скрываемого злорадства. - А если завтра она вздумает превратить нас в жаб?
- Если бы я могла это, ты давно бы месила тину в ближайшем болоте, - запальчиво бросила Белинда, подходя ближе.
Мачеха, отшатнувшись от нее, бросилась на шею отцу.
- Дорогой, ты слышал? Какие еще доказательства тебе нужны? Твоя дочь – настоящая ведьма!
- Она всего лишь сказала, что будь она ведьмой, то сделала бы это, - с усмешкой поправил ее отец, потирая виски, ставшие седыми после смерти первой жены. На его некогда подвижном и улыбчивом лице застыла ледяная маска безучастности и равнодушия. Иногда Белинде казалось, что мачеха заменила горячее сердце отца на ледышку, поэтому он стал таким равнодушным к собственной дочери.
- Я не ведьма! - вспыхнула девочка.
- Я знаю. - Отец мягко улыбнулся, и сквозь ледяную маску проступило тепло морщинок в уголках рта и глаз, на мгновение возвращая ему прежний, уже почти позабытый Белиндой, облик. – Ты не ведьма. Ты – волшебница…