— Женя, Никита, Стас, — представляет она по
очереди всех парней. — Это Софа, а эта недовольная морда — Ника. Можно ребята
посидят с нами? Они безобидные!
— А ещё мы до ужаса трезвые и голодные, — хмыкает
тот, который играет на гитаре, вроде бы Никита.
— Ладно уж, — соглашается Ника. — Только никаких
погромов. А то я вздерну вас всех по очереди.
— Договорились, мамочка!
Ну, это не первая масштабная пьянка на даче у
Никоса, поэтому к незнакомцам ей не привыкать. Благо, в доме всё равно нет
ничего мало-мальски ценного.
Вскоре парни, наевшись шашлыка и не погнушавшись
«бабского мартини», вяло хлопают глазами. Ира давно обнимается с Женей, тот
белобрыс и массивен — всё, как любит моя подруга. Ей же нужны кубики пресса. А
тут не просто кубики, а целые кубы. Стас подкатывает к Нике, но та — кремень.
Морду строит, губы поджимает. Проехалась по очкам Стаса, по его волосам,
собранным в хвост на затылке. Парень в ответ только ржет и продолжает
наступление.
Никита вместе со мной терзает гитару. Надо
сказать, он ведет себя благовоспитанно, разве что спрашивает между делом:
— Ты с кем-то встречаешься?
— Не-а.
— Это хорошо. Значит, у меня есть шанс.
Почему-то в этот момент я вспоминаю Артема
Миронова в опасной близости ко мне, аромат мяты и сигарет, темноту взгляда. То,
какие тяжелые его ладони, обхватывающие меня. Как, должно быть, горячи губы.
А ещё он открыто мне угрожал.
Стоит ли об этом беспокоиться?
***
Мы разошлись к трем часам ночи, а проснулись
только к обеду. Вроде и не пили особо, но состояние тяжелое. Разбита пополам.
Ребята ещё дрыхнут, Ирка пытается готовить завтрак, а Никос безостановочно
зевает. Я размешиваю растворимый кофе в кружке и сажусь на ступеньку крыльца.
Хорошо. Люблю моменты единения с самой собой. Без людей. Без сомнений и
сложностей.
Мне опять снился он. Как
заезженная пластинка, разве что всегда разные сюжеты. Сегодня мы мчали куда-то
в его иномарке, а потом резко остановились. Артем склонился ко мне, губами
прочертил дорожку от ключиц к подбородку, будто бы клеймя собой. Он был
нетерпелив, а мне не хотелось сопротивляться.
Да почему так?!
Он же не вызывает во мне ничего, кроме
раздражения. Почему тогда мозг подсылает эти дурацкие сны, почему мне хочется
смаковать их и вспоминать в мельчайших деталях?