— Соня, ну почему ты вечно видишь один негатив! —
мама закатывает глаза.
Мы давно перешли из отношений родительских в
товарищески-доверительные, причем на меня возложена роль занудной подружки,
которая просит быть осторожнее, а мама отмахивается от меня как от маленькой.
«Вот влюбишься…» — говорит она.
Ну, влюблюсь, и что?
Что случится-то? Мир перевернется?
Ну-ну.
— Как тебе его сын? Хороший мальчик? Учится в
магистратуре, подает большие надежды. Весь в отца, — мама улыбается. — Я рада,
что мы поужинаем вместе.
Кстати, насчет «вместе».
— Мне что-то нездоровится, — изображаю приступ то
ли тошноты, то ли несварения желудка, то ли тяжелого психического расстройства.
— Правда? Как же не вовремя. Будем тебя лечить. —
Жестом фокусника мама достает из миниатюрного чемодана аптечку и перебирает её.
— Так, у нас есть абсорбенты, таблетки против диареи, активированный угорь,
жаропонижающее, витамины, анальгетики. Что тебе дать?
«Всё вместе. Взболтать, но не смешивать», —
подмывает ответить меня, но я качаю головой.
— Может быть, просто поужинаете без меня? Я
отлежусь, и всё пройдет.
— Исключено. Соня, ради меня. Всего один раз,
договорились?
Категорично так, без возможности отвертеться.
Вроде вопрос, но в нем отсутствует вариант «нет».
Ладно, если вдуматься, что может произойти на
невинном семейном ужине?
Оказалось, произойти может что угодно.
Например, крах всего моего мира.
***
Что вы знаете о простых семейных застольях четы
Мироновых? Стол, устеленный белой скатертью, заставлен блюдами, которые
я видела разве что в сериалах о богатой жизни. Вообще-то я не из
голодного края, но от ароматов и обилия сводит живот. Тут есть всё.
Морепродукты, мясо, деликатесы категории «люкс».
Глава семьи встречает меня комплиментом —
«прекрасно выглядишь, Софья», — целует маме ладонь, отчего та смущается как в
юности. Выдвигает нам стулья и дожидается, пока мы усядемся.
Миронова-младшего в столовой не наблюдается. Она,
конечно, огромна, целое футбольное полое, но не настолько, чтоб там затерялся
человек.
Аллилуйя!
Но стоит мне мысленно станцевать канкан, как
дверь отворяется, и на пороге возникает тот-самый-парень.
Он одет в футболку и джинсы черного цвета, меньше
всего подходящие к торжественному ужину. А ещё у него разбита губа, струйка
крови запеклась на подбородке. Взгляд шальной, словно Миронов-младший пьян. Но
я чувствую: он трезв. Это что-то другое. Первобытное. Злое.