И тогда Клавдия Серафимовна, не дослушав по-партийному красноречивых и логически правильных внушений, приосанившись, выложила благодарственное письмо. Комиссия несказанно изумилась и долго изучала подписи и почерки, потом звонила куда-то, потом сквозь зубы пожелала «ошибочно провинившейся» успехов в работе и личной жизни.
Клавдия Серафимовна, пия вместе с нами в своей комнате чаи с карамельками, рассказывала эту историю со всей красочностью да с подхехекиванием и смешными мелочными подробностями, среди которых была та, что комиссия на прощание обозвала дамочку, выгнавшую из дома от детей ныне обласканного властью изобретателя, выражением, весьма похожим на то, которым наградила её ранее и сама Клавдия Серафимовна.
– Эх, миленькие вы мои, какая у меня личная жизнь! Хорошо хоть, моих мальчишек на ноги поставила. Да Петеньку никак забыть не могу, – довершила она своё повествование.
Клавдия Серафимовна была вдовой маминого дяди, Петра Витальевича, который перебрался с Волги в Москву ещё в нэповские времена, но так здесь и не преуспел по причине злостного купеческого, да ещё к тому же старообрядческого, происхождения. Учиться ему категорически не разрешали, несмотря на то, что он, в отличие от своих товарищей, закончил гимназию, да с похвальным листом. Один непреклонный гражданин из кадровиков порекомендовал отнести этот лист в отхожее место. Он сначала вообще заподозрил, что Пётр Витальевич уже имеет высшее образование, но потом обратил особо серьёзное внимание на то, что наверху листа красуется грозная птица с двумя головами. Мамин дядя, который тогда не был ещё дядей, а просто сообразительным молодым человеком, этот бесплатный совет усвоил, и царский герб больше никому не показывал. Но поскольку, как говорит народная мудрость и большевики, «волк всегда в лес смотрит», будущий дядя присмотрел себе красавицу жену тоже из купеческого сословия, и тоже, на беду, с некоторым образованием. При этом он опасно шутил: «Не хочу учиться, а хочу жениться», – что вполне могло кончиться убедительным обвинением в антисоветской агитации и пропаганде. Но пронесло. Петр Витальевич прожил недолго, он внезапно умер в 1940 году своей смертью; для окружающих его уход, впрочем, не был большой неожиданностью.
Клавдия Серафимовна в действительности окончила женскую прогимназию, что совсем не было причиной её горестей, потому что знал про это узкий круг лиц. Тем не менее, её нисколько не огорчало, что она лишена возможности возглавить какой-нибудь магазин, жилконтору, портновское ателье или столовую. Во-первых, ей неудобно было всех обманывать или что-нибудь скрывать, во-вторых, не хотелось навязываться, несмотря на бойкость характера, в-третьих, не нравились новые люди начальственного звания, ей казалось, она с ними пропадёт.