– Больше пока ничего не могу сказать – просто не понимаю сам.
Но, возможно, принцип здесь один.
Н-ну.. возможно, конечно, и один, только что-то мешало мне с
этим согласиться. Скорее все-таки другой. Там, на дороге, мы со
сьеррином оказались настроены на общую волну, и сильнейшее
сопереживание могло выдать столь странный эффект. Вот только как
оно сработало? Или дан все-таки прав с этим предвидением?
Кстати, о предвидениях:
– Вессаэль, – я сменила тему, – это пророчество, которое вроде
бы про меня… Расскажи подробнее.
Дан задумался, явно собираясь с мыслями, а не удивляясь моим
резким скачкам от темы к теме. К ним он, похоже, уже привык. И
заговорил ровно и неспешно:
– Я нашел его здесь, в башне. В том крыле, которое разрушено и
где когда-то была библиотека. Ее уничтожили полностью, причем
намеренно – старательно и методично поджигая все, что могло гореть.
Но рядом, в бывшем кабинете отца, кое-что осталось. Пару лет назад
там от ветхости рухнула стена, а за ней оказался тайник, в свое
время тщательно спрятанный и заговоренный. Я нашел там несколько
интересных бумаг и среди них один лист, первый, с пророчеством
Видящего.
– Кто это? – не удержалась я от вопроса.
– Данааэ, живший настолько давно, что его имя забыли. Но он
действительно мог видеть сквозь время. Все его предсказания
сбылись, и вот теперь нашлось еще одно.
– Ты сказал «первый лист». А остальные?
– Остальное, похоже, погибло вместе с библиотекой.
– И что я в нем делаю, в этом пророчестве? – спросила я после
паузы.
– Не знаю, – пожал плечами сьеррин. – Там просто написано, мол,
женщина из диких вернет данааэ величие.
– Н-да уж, указания исчерпывающие, – оценила я его
выступление.
– Знаешь, когда мы тебя искали, я тоже не представлял, о чем
здесь может идти речь. Но теперь, возможно, понимаю. – Вессаэль
размышлял вслух, – Смотри, что ты сделала с нами буквально за
несколько дней. Мы все стали чуть другими, чуть более похожими на
тех данааэ, что были раньше. Так, может, что-нибудь подобное ты
сумеешь сделать и с остальными?
– Но зачем? – удивилась я. – И уверен ли ты, что после такого
даны останутся именно данами?
– Мы ведь не всегда были такими, как сейчас, – Вессаэль
задумался на секунду и продолжил. – Я родился во времена Войны
Кланов и еще помню других данов – гордых, вспыльчивых и
непримиримых. Но никак не равнодушных. Именно поэтому тогда погибло
так много – мы не сдерживали свой нрав. А вот когда в живых остался
лишь каждый восьмой, нам пришлось его сдержать! Те, кто не смог –
погибли. Зато выжившие оказались сдержаны до отвращения, привержены
традициям, помогавшим избегать конфликтов, и совершенно послушны
воле вождей.