А смотрели они на розу ветров. Когда у тебя под боком условно
античный город в двадцать тысяч народу, где население вовсю
занимается обработкой металла и приготовлением еды, но дерево у
него в дефиците, и топит оно понятно, чем, — ты, если не совсем
дурак, постараешься встать с наветренной стороны. Разумеется, выше
по реке. Узнав, что город продвинутый, и там есть центральная
канализация, как в Древнем Риме — все равно выше по реке, но уже не
так далеко.
Порадовавшись тому, какие они умные, наши герои просто забыли
про аэродром, и тот оказался, где ему положено согласно типовой
схеме — удобно пользоваться, легко охранять. Тоже случайно «с
наветра». Каждый взлет Чернецкого поднимает смерч, который при
самом легком дуновении сносит прямо в ворота, и это дает такой
шикарный результат, какого всем нашим бэтээрам и джипам не добиться
за неделю совместных усилий. Про взлет подъемного крана и
вспомнить-то страшно.
Что касается обороны, и тем более, круговой, интересно было бы
послушать, как начнут фантазировать командиры, если попробовать
вытянуть из них правдивый анализ обстановки. Формально мы находимся
в постоянной готовности ко всему плохому, и я со своей невысокой
солдатской колокольни не вижу признаков особого расслабления. Ну,
положа руку на сердце, наш спецназ уже не тот, что в первую
командировку. Тогда у него ушки на макушке прямо дрожали от
усердия. Он сначала увидал стаю степных псов, вольготно разлегшуюся
всего-то в километре от города, потом узнал, что местных такое
соседство никак не смущает, а кочевники вовсе не уважают этих
исчадий ада и гоняют почем зря, — и сделал выводы. Ой, мама
дорогая, здесь неспроста жарища — мы угодили в натуральную
преисподнюю, где черти безрогие, зато конкретные... Тут ведь как:
если долго сидеть на берегу реки, пока дети купают коней, можно
свыкнуться с мыслью, что кони не страшные, и отнюдь не горят
желанием тебя заколбасить, если, конечно, нарочно их не сердить. Но
к степным псам трудно проникнуться доверием. Это гиенодоны полутора
метров в холке, по-своему очень даже милые, когда пасть закрыта.
Биологи говорят, их поголовье не растет, потому что аборигены
здорово собачек затюкали. У вас еще остались вопросы, кого здесь
надо бояться?
Правда же в том что бояться нам некого. Бесстрашные кочевники
уже лет сто не грабят караваны, а охраняют их, и жалеют, что не
додумались до этого раньше. Все равно они ворье и хулиганье, но
суются только туда, где чуют слабину, отчего для нас абсолютно
безвредны. А могучая династия Ун, конная армия которой в состоянии
завалить наши пушки мясом и растоптать, пускай и с фатальными для
себя потерями, — просто не догадается, что это хороший аргумент для
блефа. Здесь такими вещами не шутят, слишком дело серьезное. В
диалекте Ун много слов для разных типов боевых действий, начиная с
демонстрации силы и заканчивая полноценной войной на уничтожение.
Последнее слово почти вышло из употребления, и даже те, кто обязан
помнить этот термин по долгу службы, произносят его шепотом. Он,
насколько я смог понять, неприличный.