На меня так, кроме папы, никто и не смотрел. Вот поэтому и
завидно до чёртиков. Хотя даже папа не в счёт: у него нет
возможности меня не любить, иначе я его покусаю. В общем, парни на
меня так точно не смотрели. Даже Лёшик.
Я честно пыталась отбить Ташу и спасти наш совместный обед.
Такие реплики пускала, что нормальный человек обиделся бы! А Хохмин
только ржал и предлагал обрядиться нам втроём в розовые платьица и
устроить девичник. И по тому, как весело искрились его глаза, я
убедилась, что он действительно это сделает.
Так что обедали мы втроём, и я почувствовала себя не просто
Сашей, а Сашей-семейным-психологом. Ощущение, мягко говоря,
странное. Но начнём по порядочку.
В псевдо-итальянском дворике свободных мест не оказалось, «Тихую
заводь» мы отринули, потому что Никита хотел жрать, а не «пафосно
клевать бутерброды». Это, если что, его слова, а не мои. Так что мы
пошли в торговый центр к фудкортам и фастфуду. И от того, сколько
еды заказал Никита, у меня глаза на лоб полезли.
— У него ускоренный метаболизм, — пояснила Таша, заметив мой
офигевший взгляд. — Я когда дома готовлю, пятилитровая кастрюля
супа расходится за полдня. Он ещё и ночью может встать и пойти
кушать бутербродики.
— А ещё я после секса всегда съедаю тарелку борща, — вклинился
Никита, запихнув в рот чуть ли не горсть картошки фри.
Я сбилась с шага, потому что в это время мы ещё только шли к
свободному столику у стеклянной стены.
— Никита, пожалуйста, скажи, что ты пошутил… — слегка
придушенным голосом попросила я.
— Не пошутил, — ответила за него Таша. — У нас в холодильнике
постоянно стоят тарелки с готовым супом, которые поставил в
микроволновку — и всё готово.
— А ещё очищенный чесночок, порезанный хлеб и майонез, —
рассмеявшись, добавил Никита.
— Никита, да ты извращенец! — воскликнула я и театрально
взмахнула руками, поставив стаканчик с кофе на столик. — Как можно
есть борщ с майонезом? Только сметана, слышишь меня? СМЕ-ТА-НА!
— Ой, ну не начинай, пожалуйста… Я слишком консервативен, чтобы
вступать в новую веру! — умолял Никита.
— Нет, мой милый, — покачала головой я. — Поклянись, что ты
будешь есть борщ только со сметаной!
Глаза Никиты округлились, а лицо искривилось в маске ужаса. И я
бы поверила ему, если бы не задорный огонёк в глазах. Он обхватил
Ташу за талию и, спрятав лицо у неё на груди, скрытой футболкой,
принялся слёзно причитать: