— Ну-у-у?.. — протянул он, всё ещё ожидая ответа от друга. —
Никиточка, зал требует разъяснений.
И тогда Никита все же выдал дикую смесь из мата, оскорблений,
требований и имён.
Для посторонних людей Никита был идеальным и любимым, как
пресловутый червонец. Такой весь из себя «лучше и не придумаешь». И
чтец, и жнец, и на дуде игрец. Но, стоит тебе перейти из категории
«посторонний человек» в «свита его величества», можно готовить либо
блокнотик для матерных слов, либо пустырник для глубоко уязвлённой
интеллигентной души — Хохмин был мастаком разговаривать матом,
просто не публично.
К интеллигенции себя Сергей не относил и блокнотом не обзавёлся,
а речь друга фильтровал уже на автомате, отсеивая оттуда все
некультурные связки. Если нормальный человек заполняет паузы между
словами гласными буквами, то Никита заполнял их целыми выражениями,
чаще всего начинающимися на буквы «п» и «б».
И Сергею понадобилось максимально сосредоточиться на словах
друга, чтобы вытащить информацию о том, что он, Сергей, избивает
своих сотрудников. Что он, Сергей, конченная мразь, а не мужчина. И
избивает он не абы кого, а Клевер Александру Петровну. Добрую
девушку, которая терпит его скотский характер и не менее скотское
поведение!
О том, что госпожа Клевер была доброй, Сергей мог бы поспорить.
Нет, временами Саша действительно производила впечатление доброй и
даже милой девушки. И людям, которые мало её знали, она казалась
чуть ли не ангелом во плоти. Но Сергей уже давно уяснил одну
истину: под маской милой Сашеньки прячется злобная ведьма.
Метафорическая, конечно, но оттого не менее ехидная и опасная.
И, когда Никита заговорил о доброй Сашеньке, которую
терроризирует жестокий босс, Сергей рассмеялся в голос. Он ржал
так, что из носа вновь полилась кровь.
— Добрая Сашенька, — сквозь смех выдавил он. — Боги, Никита, ты
такой простой! Ты знаешь меня столько лет и до сих пор не уяснил,
что я по натуре пацифист? Я последний раз дрался в универе. Из-за
тебя! И то потому, что не смог словесно уладить конфликт.
Сергей ткнул в него окровавленным пальцем. Насчёт пацифиста он,
конечно, загнул, так сказать, использовав сильное слово для более
красочного выговора. Однако дрался он действительно редко. Если
конфликт можно было уладить миром, он всегда выступал за
переговоры, до последнего веря в разумность оппонента. Ну, а если у
противника разум отсутствовал, то вбивать его приходилось
кулаками.