Сколько она в этом мире? Почти четыре недели. Три недели иллюзий
и одна жестких разочарований.
А как все заманчиво начиналось... Когда же она начала падать в
эту кроличью нору? На перекрестке? В больнице? Нет, пожалуй, все
началось в баре.
Виктория.
Земля
Я - плохая дочь.
Бокал с текилой качнулся в руке, соглашаясь с этим утверждением.
Громкая музыка привычно била по ушам, рядом мелькали чьи-то тени,
слышались голоса - иллюзия жизни моего одиночества.
Я всегда была сложным ребенком, своевольным, избалованным и не
щедрой на ласки. Моей милой маме приходилось нелегко, но она
никогда не жаловалась. Материнский крест тяжел, а разделить его ей
было не с кем. Отец вечно пропадал на работе, редко вмешиваясь в
дела семьи, остальные родственники жили слишком далеко для частых
визитов. Но мама не оставляла надежду взрастить в моей душе нечто
доброе, иногда излишней лаской вызывая совершенно противоположные
чувства. Как ни прискорбно осознавать, но многое я делала назло, и
противоречие потихоньку стало моей второй натурой.
Мне было тринадцать, когда в нашей семье появился Сережик, мой
братик, братишка, малыш. Я как раз вступила в непростой возраст
прямолинейности и обид, когда все вокруг кажутся надоедливыми
мухами, ничего не понимающими в твоей жизни. А в моей жизни было
столько всего, что требовалось понять... Бесконечно нужного и
архиважного.
За стеной близорукого эгоизма я не сразу поняла, что изменилось
в семье, пока однажды не поймала счастливую улыбку мамы,
предназначенную не мне и взгляд, напоённый любовью, но не ко мне.
Что-то оборвалось в душе, рухнуло вниз, погребая под собой остатки
благоразумия.
Я сорвалась, покатилась вниз по дороге, на которой ямы воняли
отнюдь не духами, и все они были моими, и в каждой мне довелось
изгваздаться по уши.
Странная штука жизнь. Мне говорили сотню правильных вещей,
родители всеми силами пытались меня вытащить, но чем больше они
старались, тем хуже становилось. И если вначале мною руководил
гнев, ревность и банальный страх, то затем к ним примешался стыд.
Мне было тошно видеть их любовь друг к другу, и в тоже время
осознавать, что я словно пятно на белой скатерти, паршивая овца.
Родители никогда и ничем не давали понять, что старшая дочь стала
лишней в семье, но я, начав путь вниз, остановиться уже не могла.
Проклинала себя и уходила в ночь, тайком возвращаясь под утро. И
словно вор, склонялась над детской кроваткой, ловя крохи любви.