— Мама! Доблое утло! — крик в ухо и
прыжок на живот будит мгновенно.
На одних рефлексах удерживая Сашку от
падения, я переворачиваюсь с ним вместе, перекладывая его на
середину огромной кровати, и, пока он заливисто хохочет, открываю
глаза.
— Доброе шестичасовое утро, — против
воли вырывается обречённый стон, но маленький энергичный смерч двух
с половиной лет плюхается поперёк груди, организуя мгновенную
побудку.
— Хочу куфать кафу! — требовательно
заявляет моё персональное чудо и желудок согласно урчит. Он всё ещё
помнит вчерашние подвиги.
— Кафу, так кафу! — фыркнув,
соглашаюсь я.
С Сашкой на руках я ставлю молоко и
пока мы умываемся, смеясь и брызгаясь, оно успевает залить половину
плиты.
— Не будет кафы? — расстроено возит
он ложкой по столу, пока я пытаюсь быстро стереть следы первой
неудавшейся попытки.
— Ещё как будет! — вскоре молоко
долито, успешно доведено до нужной температуры и через пятнадцать
минут готовая каша лежит у нас в тарелках.
— Голячо! — хнычет сын.
Тот самый, который минуту назад не
мог ждать, требовательно стуча ложкой по столу. Ещё бы не горячо!
Быстро переливаю овсянку в плоскую тарелку, дую и ставлю перед
нетерпеливо ёрзающим Сашкой его любимое блюдо.
Александра Борисовна приходит в
половине девятого. Услышав характерный звон открывающих дверь
ключей, я замираю с тушью в руках, плохо понимая как мне вести себя
с Кириллом при сыне, но раздаётся её: «Доброе утро!», и Сашка
срывается с кресла, в котором до этого перебирал мою
косметичку.
— Доброе утро! — закончив с глазами,
я выхожу из спальни.
— Удалось выбраться пораньше, —
обнимая Сашку, весело признаётся она, — в поликлинике практически
не было очереди!
— Александра Борисовна, давайте мы
запишем вас к хорошему кардиологу! — уже в который раз предлагаю я
ей. — У Кирилла есть замечательный знакомый — мастер своего дела! —
я осекаюсь, но Александра Борисовна не замечает мою заминку. Или
делает вид. Не удивлюсь, если ей давно известно о том,
свидетельницей чего вчера оказалась я.
— Кира, поверьте, в моём возрасте уже
ни один мастер не поможет! — смеётся она. — Ну, что вы сегодня
делали? — обращается она к Сашке.
— Ели сголевшую кафу! — торжественно
признаётся он, а я иду собираться.
Глаза накрашены сильнее, чем обычно,
на мне — чёрные джинсы, чёрная футболка и часы на тёмном кожаном
ремешке. Lady in black. Долго изучаю собственное отражение и иду
переодеваться — чёрта с два я обрадую Меркулову и Хоффмана траурным
видом!