Мутно. Да тут с самого начала всё
мутно. Я когда после аспирантуры сюда устраивалась, всё думала, вот
он, край науки, это вам не паучков на свист дрессировать, это у нас
в стране любой лаборант нынче умеет. Прорывные биотехнологии,
уникальный научный коллектив, четыре нобелевки за три года — и все
наши. Иностранные делегации в новый корпус так и шастают, не
сегодня-завтра разрешим загадку наведённого мутагенеза артроподов,
а там и до решительной победы над супостатом недалеко, но куда
там.
— Ну ты-то мне веришь?
Миша пожал плечами.
— Я верю. Но толку? Смотри, начинаем
мы срочно расконсервировать старые глубокие станции, отправляем
туда, скажем, паруотрядов разведки, со всеми делами,
пауками-охранниками, в костюмах, с тяжёлой проходческой техникой, и
что?
Во валит, гад. Я показательно в
ответ отвернулась.
— Молчишь? Правильно, молчишь.
Группа Сефронова ходила, прошли 60 метров. Что они там нашли? Ну,
какие-то мутные следы, пару странных особей, но что у нас тут не
странное? Да мне с периметра такое подчас привозят, волосы стынут в
жилах, а тут самый эпицентр, и ничего особенного. Только покусали
троих, да и техника в итоге застряла, пришлось возвращаться. Что ты
предлагаешь, проходческий щит туда на глубину доставлять? А кто
будет отвечать за новые прорывы? А они будут, Ань, обязательно
будут.
Самое поганое, что он прав.
Если верить моей тепловой карте, там
километра два в диаметре, кто его знает сколько там особей, сколько
маток. Чтобы это расколупать, нужны промышленные меры. Газ в нижние
шахты, пальмитиновая кислота в воздуховоды. Тяжёлая техника.
Десятки щитов, тьма народу в хим- и теплозащите. Но всё равно
никакой гарантии.
Помню, в школе я ещё училась, как
первые станции начали отсекать от системы, только и разговоров
было, что это всё местная аномалия, щас очередной прорыв запечатаем
и шабаш. Хрена там где стояло. Годы идут, а контаминация всё
разрастается. И главное, такое ощущение, что никого это не
волнует.
Ну, то есть начальство-то бодро
рапортует о славных победах, нобелевки опять же, а город уже своей
жизнью давно живёт, кого расселили, а кто и на трамвае ездит. О
закрытых некогда станциях и позабыли уже, распалась подземная сеть
на отдельные ветки, да и те с каждым годом от центра укорачиваются,
даром что вширь растут ещё быстрее, за новыми-то районами. Город
стал не город, а спрут какой-то.