Чую, что эта сентенция попахивает
провокацией. Насколько я помню, Екатерина Алексеевна зашоренной
дурой не была, и умела находить общий язык со столь сложной
публикой, как киношники или музыканты.
-А я в фильме занимаюсь самой что ни
есть пропагандой коммунистического строя, – решаю гнуть свою линию
без всякого подобострастия, – Наши дети летом бегают купаться или
ловить рыбу и не боятся бомбёжек, как вьетнамцы. Советская ребятня
не должна начинать работать за гроши с самого юного возраста, как в
Африке или Латинской Америке, чтобы не умереть от голода.
Счастливые улыбки, отнюдь не постановочные, которые можно увидеть в
фильме - и есть наш ответ разного рода скептикам.
Эх, товарищ министр. Рассказал бы я
тебе, во что превратится страна уже через тридцать лет. Как дети
новой России будут нюхать клей, спиваться, станут жертвами разного
рода молдавско-цыганских подонков, устроивших целый бизнес на
маленьких попрошайках. Что с ними ещё делали разные уроды, особенно
с девочками, я даже думать не хочу. Я рос в девяностые и помню, как
уходили от передоза мои молодые соседи, хотя тогда этого ещё толком
не понимал. Чего-то такое Фурцева увидела в моих глазах, потому что
быстро завершила тему пропаганды. И сразу спросила, чего это меня
вдруг прорвало. Откуда такие таланты?
-Так я достаточно образованный
человек, – отвечаю с улыбкой, – Сима Иосифовна, которая жила у нас
во время войны, учила меня играть на фортепьяно. Нас тогда
уплотнили и одну комнату отдали учителю музыки из Белоруссии.
Замечательная женщина, её семья погибла при эвакуации, только сын
вернулся живым с войны. Она так и осталась у нас в городе. Работает
директором музыкальной школы, если на пенсию не вышла. Четыре года
я ходил в изостудию при ДК Текстильщиков, так что и рисовать
немного умею. Вторая соседка, Алевтина Казимировна, вроде из
бывших, обучала меня французскому. Я и в школе его потом учил.
Учительница даже злилась, что школьник знает язык лучше неё. А мама
всё говорила – мол, учи языки, сынок, в люди выбьёшься, дипломатом
станешь. Она была очень простой женщиной, всю жизнь работала на
местном заводе. Умерла от рака в пятьдесят седьмом, когда я был в
армии. Отец ещё в сорок третьем погиб, нас с братом мама одна и
поднимала.
Чего-то из меня полезли воспоминая
прежнего Лёхи, которые были ранее недоступны. Глаза Фурцевой
покрылись поволокой, будто она сама ухнула в какие-то в свои
собственные воспоминания. Можно по-разному относиться к советским
правителям, но войну они пережили со своим народом. Не все,
сволочей тоже хватало. Но Екатерины Алексеевны это точно не
касается. Может, она поэтому и нянчилась со многими деятелями
искусств, понимая, что у них была нелёгкая судьба в
детстве.