— Камеры. Мне нужна запись с камер.
Срочно.
— Прошу прощения, — смущенно ответил
продавец. — У нас нет камер.
Черт. Черт-черт-черт. Часы оставались
той «темной лошадкой», в которую я верил до последнего. После
сна-воспоминания я почти не сомневался, что они связаны с Ризомой и
перемещениями между мирами. Впрочем, когда я получил их от отца, то
единственный механизм не позволял лишь крутить стрелки и заводить
часы. Никаких «волшебных кнопок» там не было, так что переоценивать
их важность тоже не стоит. И все же…
— Можешь объяснить в чем дело? —
подозрительно уставилась на меня Елена. — Или я…
— Кто. Это. Был, — обратился я к
продавцу.
— Женщина, — развел он руки. — Явно не
бедствовавшая. Лет тридцать на вид. Первый и последний раз ее
видел. Мне показалось, что у нее акцент, что ли… Она когда название
фирмы на немецком прочитала, это было, знаете ли, нечто!
— Знает немецкий или немка, — кивнул я
и переключился на Елену. — В машине расскажу. Ты переодеваться где
будешь?
В магазине нашлись примерочные. Я
остался стоять ждать, в очередной раз переспросил продавца о
женщине, купившей куртку. А потом в магазин зашли они.
Я еще не успел разобрать лиц, зато
заметил весьма узнаваемые кроссовки. А на мне — все еще та
олимпийка с медведевским шевроном на плече…
— Ты… ТЫ! Ты что творишь?!
Нет времени объяснять. Нет времени
ждать. Тут либо так, либо никак.
А дело в том, что я сразу же нырнул в
примерочную к Елене, да еще и попал так удачно, когда следователь
осталась в черном лифчике и юбке.
Я поднес палец к ее губам, а она
успела упереть пистолет к моей груди. Ну, из кобуры она выхватывать
его умеет — уже хорошо. Если еще и стреляет хорошо, то напарница из
нее и впрямь может выйти неплохой.
— Тссс, — повторил ей я, надавливая
пальцем на губки. — Там они. Медведевские. Меня могут
узнать.
Елена чуть подуспокоилась, но
выражение ее лица добрее не стало.
— Других кабинок не было? — шепотом
прорычала она.
— Чтобы ты вышла и начала меня громко
звать? Чтобы себя раньше времени случайно выдала?
И я действительно так считал. Лишнее
внимание может все испортить.
А вот не смотреть сейчас на Елену было
тем еще испытанием. Выходит, я не преувеличил, когда писал в
показаниях, что милицейская форма с трудом скрывает выпуклость ее
фигуры. Или я такого не писал? Не помню, теперь только Елена это и
может подтвердить или опровергнуть. Суть в том, что следователь
была очень спортивной — руки, плечи, животик. На последнем — не
просто вертикальная полосочка, а едва ли не проглядывающиеся кубики
пресса. Чтоб понять наверняка, нужно больше освещения…