Я медленно, без всякого удовольствия
пожал им руки.
— Ну а я Думер.
— Рады знакомству, Думер!
Ага, для полного счастья осталось от
них услышать: «Добро пожаловать в бойцовский клуб». Иными словами,
произошедшее мне нифига не нравилось. Особенно — потому что мой дар
не сработал, как надо. А это значит, что не так уж я могу на него
полагаться.
— Чет ты скверненько выглядишь, —
оценивающе сказал Мазя, почесывая подбородок. — О!
Он потряс баллончиком, раздались
звонкие стуки аэрозольного шарика. Затем парень прыснул на стену
рядом со мной и принялся обводить мой контур. Запахло эмалью… или
чем-то таким.
— Кусок тут забомблю! — подытожил он.
— Ну-ка отойди-ка, Думер.
— Он еле стоит, не видишь, что ли? —
сказал Тоха. — И косяк за нами. Конкретный такой.
— Мне бы зелье… — сухо произнес я,
надеясь, что братья поймут о чем речь. Если сами одаренные, должны
понять.
— А и правда, — призадумался Булк. —
Надо перед Думером проставиться. Если, конечно, он не
врет.
Все трое призадумались, но
ненадолго.
— Значит с нас «сиська»! — весело
произнес Тоха.
— Доооо! — поддержали его
братья.
И, взяв меня под руки, куда-то
повели.
— Родова наши тут увязли, —
рассказывали братья, пока мы шли. — Как это сейчас говорят,
бизнесом занялись. И все бы хорошо, если бы не эти Медведевы. Весь
наш клан положили!
— Мы теперь — последние представители
Тунгусовых! — важно добавил Тоха, плетясь сзади.
— И как ты можешь догадаться, Думер,
клану Медведевых это с рук не сойдет. И не смотри на нас так! Это
мы просто недавно в столицу доехали. Еще не обосновались толком, да
и не на что.
— Суть в том, что все медведевские —
кровные враги нам, понимаешь, Думер? А ты их одежонку обсосную
напялил! Что? Да поняли мы, что ты от них свинтил, молодца. Это мы
потом уже поняли, а тогда мысль только одна была — валить гада. Тут
ведь массив ихний. Мы специально их выслеживаем, вылавливаем. В
общем, ходить в таком по Лиговке — да ну его!
Братья Тунгусовы не замолкали. Из них
лишь Мазя был задумчивым и молчаливым. Больше разговоров его
интересовали граффити, которые он отыскивал с той быстротой, с
которой руфер изучает возможности захода на крыши. В общем, я его в
чем-то понимал.
Тоха был показушником. Обладая не
самой внушительной комплекцией, он не стеснялся носить пафосный
черный кожаный плащ. Или пафосный он был для моего две тысячи
двадцать второго, а здесь он был более чем уместен? Жиденькие
волосы иглами торчали во все стороны так, словно он сперва просидел
на электрическом стуле, а затем проторчал на морозе.