– Вы все: и
ты, и те, кто оставили на мне свои метки – отделываетесь лишь
общими фразами. Опасность, забвение, смерть... Никакой конкретики,
– я пожал плечами и, наплевав на условности, сунул в зубы трубку и
закурил. – Кто-то боится окончательного развоплощения, кто-то
просто не может сказать. Только вот мне от всего этого легче, увы,
не становится.
–
Окончательная смерть? – усмехнулся Ахриман. – Я перестал её бояться
тогда, когда в Фертанской долине в тыл моего гибнущего легиона
ударили измененные твари Сирата, тогда, когда моя душа горела в
испепеляющем заклинании Велиала. – Владыка Алкмены вздохнул и
покачал головой. – Ты ошибаешься, демон. Я просто практически
ничего не могу разглядеть. Какие-то неясные переплетения возможных
событий за туманной завесой пророчества. Я, как и ты, не понимаю, о
чем оно, и вижу лишь то, что с одним из прислужников Беловолосого
ты столкнешься где-то неподалеку от Вайдарры. – Ахриман подошел к
одному из шкафов и взял с полки свернутый в трубочку свиток. –
Проклятье с твоего княжества спадет ровно через год после захвата
Крейда, у Сайтора возьмешь два амулета Тираса для вывода своих
людей. – Владыка развернул свиток, положил его на стол и перевел на
меня взгляд.
– В Сатлу
тебе придется идти самому, у нас с Барсами мир, и сейчас не лучшее
время его нарушать. И вот, – Владыка расправил плечи и поднял руки
с растопыренными пальцами над свитком, который, противореча всем
законам физики, даже и не думал сгибаться. В комнате ощутимо
повеяло магией, раздался оглушительный треск, и, спустя мгновение,
на столешнице лежал уже снова свернутый в трубочку свиток, по ободу
которого бегали маленькие алые искорки.
– Я могу
использовать это заклинание сколько угодно, но в свиток могу
запечатать только единожды, а это, – рядом со свитком на столе
появилась мензурка с белой, похожей на молоко жидкостью, – это я не
успел использовать там, в Фертанской долине. – Ахриман вздохнул и
перевел на меня взгляд. – Возьми, может быть, это пригодится
тебе…
***
Прикосновение чего-то мягкого к щеке, волна воздуха
и... опустившаяся мне на плечо ворона вернула меня в реальность.
Хотя, может быть, и не ворона – в птицах я разбираюсь примерно так
же, как и в грибах. То есть в лес с лукошком меня лучше не
отправлять в принципе. Во избежание, так сказать, неприятных
последствий. К тому же, вороны, если мне не изменяет память,
наполовину серые, а сидящая у меня на плече птица была
черно-угольного цвета. Да и покрупнее она московских ворон раза так
в полтора-два.