Уверенной большевистской поступью на изящных, как у скорпиона, ножках, переступила Крыса через рубеж, за которым женщины становятся бабами ягами. Но, по мнению школьной партъячейки, женщины в этом возрасте превращаются не в баб яг, а в парторгов, потому что тогда, когда у женщин тихо отцветает тело, у них буйно расцветает нравственность. И хотя Крыса учит только старшеклассников, завидев её, как таракашки, бегут в сортир все первоклашки, потому что, как парторг, она повсюду длинный нос сует, напоминая о своем большевистском несгибаемо железном характере.
От совмещения непреклонного возраста с должностью парторга характер Крысы так чугунолитейно утяжелился, что не только нам, а даже учителям хочется сдать его в металлолом, вместе с жестяным и неутомимым, как ботало, её языком: каждое речеиспускание из Крысы длится сорок пять минут! Если бы она тонула, и тогда призывала бы к своему спасению то же время… только никто её спасать не станет, потому что, увидев Крысу, каждый сам спасаться хочет.
Даже в сухом состоянии Крыса похожа на кошку, которую с головой обмакнули в помойное ведро: в истерично выпученных глазах её пылает неистовое желание тут же, как можно крепче, вцепиться кому-нибудь в самое нежное место, будто бы от этого зависит жить ей, иль не жить! А для нас, попавших в речевой капкан пионерской линейки, остаётся одно спасение: переключаться на собственные мысли, чтобы самоизолироваться внутри себя. Этому научила нас школа за три бесконечно долгих года. И только чересчур общительный Макитрук, так и не овладевший этим искусством, тоскует на уроках по живому слову человеческому, одинокий, как Робинзон Крузо.
Выйдя на середину, Крыса, тощая и добродетельно плоская, как доска почёта, медленно поворачивает коротко остриженную маленькую головку и стекляшки пенсне на ее длинном носу зловеще посверкивают, как перископ вражеской подлодки перед торпедной атакой. Сурово оглядев наш печально поникший строй, Крыса воспроизводит на узенькой мордочке выражение тяжелого индустриализма, в соответствии с «текущим историческим моментом».
Шестимесячно кудрявые пионервожатые из старшеклассниц таращатся на парторга, и, изо всех комсомольских силёнок, нагнетают на свои легкомысленные, как воздушные шарики, мордашки такой же очугунело казенный восторг, каким сияют лица советских людей на плакате «Пятилетку – в четыре года!» Когда всё пионерское руководство прочно зафиксировало на лицах выражение восторженного кретинизма, Крыса начинает вещать ржаво пронзительным голосом, проникающим со скребучей настырностью в пацанячьи набалдашники, даже сквозь броню самых интересных мыслей.