А позже, придя в себя, узнал, каких трудов стоило начальнику караула и самому Кравченко прикрывать меня перед замполитом. Они придумали правдоподобную легенду о моем пищевом отравлении и о том, что рано утром бедолагу отвезли в медсанчасть полигона. Эту версию подтвердили дежурный офицер по части и доктор-армянин, которых потом пришлось долго и недешево благодарить за поддержку. В общем, создалось впечатление, что Аршба поверил. Особенно после того, как внимательно и даже сочувственно оглядел мою помятую и обрюзгшую физиономию во время вечернего построения.
Но с того самого дня мой друг Баграт стал всячески избегать встреч и общения со мной. Я и сам осознавал степень своей вины, и без каких-либо оправданий неоднократно просил прощения. Но все оставалось без изменений.
Естественно, разрыв нашей дружбы заприметил Аршба и тут же приступил к независимому расследованию. Первым делом вызвал к себе Баграта, о чем сам Кравченко позже рассказал:
– По твоей милости он меня насиловал полтора часа. Я ничего не рассказал про самоволку. А по поводу ссоры объяснил, что ты плохо обо мне отзывался в разговоре с другими солдатами. В случае чего, ребята подтвердят – я договорился. Кстати готовься, потому что замполит собирается и тебя вызвать на беседу.
В очередной раз я попросил у него прощения, но слова улетучивались куда-то мимо ушей. Грустные глаза смотрели сквозь меня в пустоту, после чего Баграт ушел, не сказав ни слова. А вскоре дневальный сообщил, что меня разыскивает замполит.
Вот и представилась возможность испытать на себе профессиональный натиск абхазского политработника. В течение двух часов продолжалась душещипательная беседа, в ходе которой Рауль Джотович показал себя во всей красе. То он выступал в роли дотошного дознавателя, то надевал маску по-отечески настроенного старшего товарища. Потом с помощью психологических приемчиков попытался залезть в душу, а под занавес применил метод запугивания под названием «размазывание слабо сформированной личности старослужащего солдата тонким слоем по стенам кабинета». Временами казалось, что он вот-вот перейдет к следующей стадии натиска под девизом «решающая роль офицерского сапога в деле воспитания подрастающего поколения». Но, к счастью, до этого не дошло. Зато в конце разговора Аршба в открытую попытался меня завербовать для получения нужной ему информации. В ответ я прикинулся дурачком и сделал вид, будто не понимаю, чего он добивается. Замполит быстро раскусил игру в несознанку и закончил разговор приблизительно так: