Так вот, когда мероприятие то ли по подавлению бунта, то ли по выявлению инопланетян началось с участием отборных армейских частей, тяжелой техники, химических войск и прожекторных войск (дело было зимой и рано темнело), но без применения стратегической авиации и ядерных бомбардировок, любитель бананов позвонил Самому, чтобы спросить, должен ли он сопротивляться – помнил, что в подобных случаях в банановых республиках сопротивлялись. Трубку взяла секретарша, выслушала вопрос и замолчала. Тот, прислушиваясь к молчанию телефона в течение тридцати восьми минут под звуки выстрелов, детского плача, предсмертных криков соотечественников, решил действовать самостоятельно. Собрал подчиненных, кого на тот момент можно было собрать, объявил, что все происходящее – Большая Политика, что никто не имеет права в такой ответственный для родины момент сидеть сложа руки, и просил всех сохранять спокойствие. Как можно было сохранять спокойствие под непрекращающимся артобстрелом, объяснить не успел: его по высшему приказу вызвали в срочном порядке в ближайшую военную базу и вывезли в Столицу.
Операция прошла более чем успешно: жертв оказалось столько, сколько планировалось, цели практически были достигнуты, все было сделано аккуратно – убитые так и не поняли, что они убиты, раненым оказали своевременную медицинскую помощь, пропавших без вести быстро пересчитали и по ним оперативно отчитались, чтобы никому в голову не пришло их искать, в общем, народ особо не пострадал, к тому времени, как основная масса населения проснулась, вся кровь с улиц, крыш, окон была смыта, а солдат переодели в мирные одежды. Не была достигнута лишь одна из целей операции – чтобы другим неповадно было.
А бывший посол, когда пришлось подать в отставку в интересах Большой Политики, почувствовав, как ему от этого полегчало, решил уйти со всех своих постов, бросил свои почетные звания, общественные должности, сдал ордена и медали в ближайший музей и подался в театралы. Отпустил длинные волосы, бороду а-ля «морской волк», стал носить на среднем пальце левой руки громадный перстень с надписью «Ищу», которую придумал сам и очень этим гордился. По большому счету, особых перемен в нем не произошло, бывший посол и раньше был склонен к эксцентрике, единственно, что в нем удивляло, это нежелание что-либо рассказывать о своем прошлом. Складывалось впечатление, что он все забыл, причем амнезия обнаружилась еще по пути в Столицу. Так и прожил всю оставшуюся жизнь в абсолютно безмятежном состоянии.