Точно так же забыли и о нем. Спустя всего пару дней после его вынужденного ухода с должности на Острове никто – ни подчиненные, ни те, кого считали его друзьями, ни тем более население – не помнил о нем ничего. Было начисто забыто время, в котором бывший посол руководил страной, но непостижимым образом через несколько лет у жителей проснулась ничем не объяснимая любовь к бананам, такая, что авторитетные международные эксперты именно их объявили лучшими специалистами по этому представителю заморской флоры.
Следующим предшественником был единственный чиновник Острова, который в дни «заварушки» находился в служебной командировке за границей и таким образом оказался вне любых подозрений. Нет, никто никого винить не собирался, многие начальники даже кровь со своих одежд смывать не стали, мол, мы тоже там были, но из чисто формальных соображений решили не рисковать – достойных на высшую должность было немало, но лучше взять того, кто чист по всем показателям. Времена наступали непростые, среди населения нет-нет да и находились те, кто заявлял о своем существовании вслух.
Новый избранник надежды высокого начальства оправдал, свою инаугурационную речь начал и спустя три часа восемнадцать минут закончил выражением «Жизнь продолжается». Мол, убитые убитыми, раненые ранеными, а пропавшие без вести вовсе не известно где бродят, погуляют, – придут, никуда не денутся, а вот мы, невзирая ни на что, должны продолжать дело своих отцов. Какое дело, не стал уточнять, хотя всем как раз это хотелось узнать, отцы-то дел натворили порядком, но выражение быстро стало крылатым. По всему Острову среди чиновников началось соревнование, кто чаще использует эти два слова в своих речах, некоторые и во сне их повторяли, тем более, что жизнь, и правда, продолжалась. Но автор слов, будучи не лишенным творческой жилки, на этом не стал останавливаться, объявил сорок дней траура по погибшим, в течение которого, как он говорил, мудрый народ не должен себе позволять лишних вопросов, и предложил жертв трагедии, как самых дорогих покойников и национальных героев (хотя среди убитых было несколько годовалых детей, беременных женщин и вот-вот собиравшихся умереть своей смертью глубоких стариков), похоронить в Столице, чтобы удобнее было посещать их могилы. Кладбище разбили посреди города, прямо напротив Набережной и той точки в море, где когда-то стояла Блуждающая буровая установка, записали его в места паломничества и объявили обязательным для посещения всеми, кто приезжал на Остров. В день сороковин, когда высокопоставленные и не очень ораторы, известные писатели и поэты (композиторам и художникам, как любимчикам предыдущего Самого, слово не стали давать), сменяя друг друга на тщательно сымпровизированной трибуне, объявляли виновной в происшедшей трагедии какую-то третью, стороннюю силу, намекая, что в отношении окопавшихся на Острове инопланетян Самый Большой, хоть и отчасти, но был прав, так что следует продлить время траура до года на тех же условиях, что и до этого, то есть, исключающих любые протесты, тем более митинги, демонстрации и шествия. Если не углубляться в подробности, то все свелось к тому, что, конечно, забыть трагедию не удалось, но общими усилиями из нее сделали акцию, каждый год отмечая день, когда она произошла, как черную дату в жизни Страны, а через несколько лет этот день объявили праздником Пробуждения народа, спустя пару десятилетий народ и сам поверил, что он когда-то просыпался.