Фильм пользовался огромным успехом у зрителей, которые смотрели его в основном в «кинопередвижках», разъезжавших по северокорейской глубинке с пленкой и проектором. Для многих корейских крестьян кино еще было в новинку, и народ в нетерпении валом валил на сеансы. Многие, особенно в деревнях, в жизни своей не видали движущихся картинок, не говоря уж о картинках, которые рассказывали их историю – или, говоря точнее, предпочтительную ее версию. Фильм задевал те струны корейской души, что отчетливо вибрировали после десятилетий убожества и угнетения. В фильме не было реальности, не было коллаборационистов, не было мучительного унижения от того, что страну освободили советские войска и союзники, а не собственный народ, – зато в нем была ровно та фантазия, в которую этот народ хотел верить. И на этой фантазии Ким Ир Сен будет строить свою диктатуру еще не одно десятилетие.
В первом же кадре первого фильма в истории Северной Кореи мы видим вулкан Пэктусан, священную гору, колыбель корейского духа, которую в ближайшие полвека присвоит семейство Кимов. Съездить на Пэктусан съемочная группа не могла, поэтому «Моя родина» открывается видом не настоящей горы, а неубедительной масштабной модели – что вполне логично.
Окончательную монтажную версию «Моей родины» Юра увидел вместе с матерью на первом публичном просмотре, и это стало его последним и самым ярким воспоминанием о ней – спустя несколько месяцев Ким Чен Сук умерла.
Ее уход оставил зияющий провал в его жизни. Мать всегда была рядом, Юра очень ее любил. Он был застенчивый, тихий ребенок, играл один дома. Он часто наряжался в сделанную на заказ детскую военную форму и маршировал вокруг пруда на заднем дворе, рявкая приказания и как можно резче размахивая руками. На домашних фотографиях Юра всегда широко улыбается – особенно если рядом мать; он счастлив и раскован. (Его дружба с отцом складывалась труднее: великий вождь нередко отлучался строить новое государство и – что было неведомо Юре, но до боли очевидно Чен Сук – разнообразить свое свободное время многочисленными молодыми женщинами, к которым у него вспыхивали чувства.) Шура умер двумя годами раньше, в четыре года – утонул в пруду на глазах у растерянного Юры, и две эти смерти – сначала младшего брата, а вскоре и матери, подкосили Юру. Когда многие десятилетия спустя его спросили, кто больше всех на него повлиял, он без колебаний ответил: «Моя мать, да упокоится она с миром. Моя мать и вообразить не могла, каким я стану. Я очень ей обязан».