. Здесь имеет место некоторое упрощение или огрубление взглядов Дюркгейма, типичное для его критиков и устойчиво воспроизводимое до наших дней. Конечно, он хорошо знал соотношение анализа и синтеза, индукции и дедукции, более того, глубоко проанализировал логические методы «сходства», «остатков», и пр., показал роль эксперимента, выделил метод сопутствующих изменений как наиболее адекватный для поиска причин. Без расчленения и сравнения невозможен был бы поиск причин суицида, выявление особенностей религиозных верований и другие исследования на основе компаративного метода, сохраняющие свое базовое значение и сегодня. Относительно «реализма» важно учитывать, что «номологический раскол» навязали науке неокантианцы, придав ему почти манихейскую дихотомию «или-или». Свою приверженность социологическому реализму по онтологическим основаниям Дюркгейм объяснял на примере религии. Верующий человек не создает для себя религиозные идеи, ценности и учреждения, он их застает готовыми: они существуют до него, значит, вне его, в обществе. Отсюда вывод о неправомерности номинализма («методологического индивидуализма»), определяющего общество как сумму индивидов, действующих «здесь и сейчас». Казалось бы, реализм более приемлем для историка: сохраняя преемственность как социальное наследование, он избегает волюнтаристической детерминации исторического процесса деяниями великих личностей. Безусловно, номологическая дихотомия ложна: если номинализм чреват волюнтаризмом, то реализм – вульгарным социологизмом, с переносом социальных причин и социологических оценок на область индивидуального творчества в искусстве, литературе и др. Учитывая все эти нюансы, важнее вместо однозначного утверждения попытаться выявить, в какой мере Дюркгейм был пленником реализма, а в какой – его добровольным сторонником или даже родоначальником на социологическом поле.
Что касается «приемов Вебера», то Арон на первое место ставит веберовскую идею отбора. Он пишет: «Здесь под отбором мы понимаем организацию, конструкцию терминов, объединенных отношениями каузальности»[227]. Это достаточно близко к тому, что имел в виду Т. Парсонс под системой координат действия[228]. Вопреки упрекам в отсутствии эмпирического материала, сегодня ясно, что без такой «понятийной сетки» теоретический анализ невозможен. Имеются в виду термины «причина» и «следствие», а также идеальные типы: бюрократия, традиционализм и харизма; констелляции и благоприятные условия. Ссылаясь на работу Вебера «Хозяйство и общество», Арон отмечает: «Протестантизм благоприятствует ведению экономики буржуазного характера, но не детерминирует ее»