– Старейшина, – приветствует она меня.
– Я же говорил, называй меня просто Старшим.
Мараи хмурится еще сильнее. Люди начали называть меня Старейшиной, как только я вступил в должность. Я всегда знал, что когда-нибудь стану Старейшиной, хоть мне и присниться не могло, что это случится так скоро. В конце концов, я родился, чтобы стать им. Я и есть он. Может, я не вижу этого по себе, но вижу по тому, что корабельщики до сих пор стоят по стойке смирно. И по тому, как Мараи ждет, чтобы я заговорил первым.
Я просто… не могу принять это имя. Однажды кто-то назвал меня Старейшиной в присутствии Эми, и я ужаснулся тому, как сузились ее глаза, как напряглось все тело – только на секунду, но я успел понять, что не выдержу, если она еще хоть раз увидит во мне Старейшину.
– Мне не обязательно менять имя, чтобы быть Старейшиной, – говорю я.
Мараи, кажется, не согласна, но не спорит.
Остальные молча смотрят на нас в ожидании. Они все стоят неподвижно, выпрямившись и повернув ко мне бесстрастные лица. Отчасти секрет такой идеальной дисциплины скрывается в жестком руководстве Мараи, но в чем-то это память о прошлом, о том, каким требовательным был покойный Старейшина.
Я ничем не заслужил такого идеального поведения.
Откашливаюсь.
– Мне… э-э-э… мне нужно поговорить с вами, главными корабельщиками, о двигателе. – Сглатываю; во рту сухо и горько. Я не смотрю на них, стараюсь не смотреть. Если взгляну им в лица – лица взрослых, умудренных опытом людей, – тут же начну трусить.
Думаю об Эми. Когда я впервые увидел ее, я смотрел только на ярко-рыжие пряди волос, которые извивались, словно замерзшие в воде чернила, и на бледную кожу, едва ли не такую же прозрачную, как лед, в который она была закована. Но теперь, вспоминая ее лицо, я вижу ее решительный подбородок и то, как она кажется выше, когда сердится.
Сделав глубокий вдох, шагаю к Мараи. Она не опускает голову в ответ на мой взгляд, стоит, выпрямив спину и сжав губы. Я подхожу слишком близко, но она не дергается, даже когда я поднимаю руки и толкаю ее в плечи так сильно, что она врезается в панель управления, стоящую позади. На лицах остальных отражаются самые разные чувства: второй корабельщик Шелби смотрит с непониманием, девятый корабельщик Бак щурится и скрипит зубами, третий корабельщик Хайле шепчет что-то шестому корабельщику Джоди.