Но я все равно его ненавижу.
Таково наказание Ориона. За убийства замороженных и Старейшины. Когда – если – корабль долетит и остальные замороженные проснутся, они сами будут судить его и поступят, как посчитают нужным. Так решил Старший, когда нажал на кнопку заморозки. Но я знаю как никто на этом корабле: настоящее наказание – это сама заморозка. Мой разум помнит, каково это – спать и одновременно не спать. Тело помнит, как бессильные мышцы отказываются повиноваться. Сердце никогда не забудет, как я выпадала из времени, не зная, год прошел или тысяча лет, мучаясь мыслями о том, что навсегда оказалась в ледяном плену.
Я знаю, что лед – это пытка.
За стеклом криоцилиндра в глазах Ориона набухли красные венки. Я представляю себе, как отражаюсь в его зрачках, но он слеп. Одна ладонь прижата к стеклу окна. На мгновение я прикладываю к ней свою теплую, живую руку. Потом смотрю ему в глаза и тут же отдергиваю ее.
В другой руке у меня по-прежнему маленькая пленочка из Регистратеки. Смотрю на отпечаток, который оставила у лица Ориона, а потом снова на надпись на экране, гласящую «Доступ ограничен». Не вся информация в пленочной сети доступна каждому – Старший получает доступ, приложив палец, как на биометрическом сканере. Вряд ли мой отпечаток подойдет, но…
Я прижимаю палец к мерцающей надписи.
Экран загорается.
И на меня смотрит лицо Ориона.
Орион на экране выглядит точно так же, каким я его помню прямо перед заморозкой. Неопрятные темные волосы, которые не помешало бы вымыть, глаза, которые кажутся удивительно добрыми, учитывая его неприятную склонность убивать, и спокойная, доброжелательная улыбка, которая преображает его черты. Он сидит у подножия лестницы, такой огромной, что она все поднимается вверх и вверх и исчезает из кадра. Я никогда ее не видела, и это осознание почему-то оказывается утешительным. Приятно, что мне еще не все известно о «Годспиде».
Картинка дергается – Орион поправляет камеру.
ОРИОН: Если ты это смотришь, значит, что-то пошло не так.
Поднимаю взгляд на замороженного Ориона. Да уж, не так. Корабль не двигается, Старший уже начал скрывать правду от жителей, и я не знаю, сколько мы еще продержимся.
ОРИОН: Я надеюсь, что никто никогда этого не увидит. Надеюсь, что все прошло, как я планировал, что Старший встал на мою сторону, вместе мы свергли Старейшину и основали на «Годспиде» новую вертикаль власти, построенную не на тирании, а на сотрудничестве.