А поганые действительно сильны,
ничего не скажешь! Поднимаются с реки многие тысячи легких конных
лучников, строятся верховые в единую линию, в которой хорошо
прослеживается строй. И от опытного взгляда воеводы не укроется,
что разбита вражья рать на полки, что есть у нее и центр, и правое,
и левое крылья, по приказу монгольского военачальника способные
действовать самостоятельно… Опасны татары, вдвое превосходя русичей
числом – и стынут сердца воев при виде столь могучей рати
агарян!
Наконец, поганые окончательно
построились – и безмолвно замерли друг напротив друга смертельные
враги. Лишь ледяной ветер полощет стяги с вытканными на них ликами
Господа, Богородицы, да золотым Владимирским львом, нещадно трепет
мохнатые бунчуки татар… Но вот, забили барабаны нехристей,
завизжали, закричали дико поганые – и по велению темника Субэдэя
ринулись в атаку многие тысячи всадников!
- ХУР-Р-Р-Р-А-А-А!!!
- Стоим! Стоим!!!
Разносится над рядами русичей рев
сотенных голов, упреждающий невольно дрогнувших ратников!
Неудержимо летит на воев конная тьма, дрожит под многими тысячами
копыт земля – кажется, что одним ударом стопчут всадники пешцев! Но
опытные гриди да ополченцы понимают – степняки не бросятся в лоб на
ощетинившуюся рогатинами и кольями рать, не погонят лошадей на
склоненные навстречу им заостренные надолбы… А как приблизились
кипчаки да тюрки, да монголы к мужам владимирским на сотню шагов,
так разнесся над полем новый крик сотников и тысяцких:
- Щиты!!!
Зашевелилась боевая линия русичей,
поднимая над головами круглые, да ростовые каплевидные щиты, смыкая
их краями да сжимая строй – а поганые, подобравшись на полсотни
шагов, принялись заворачивать лошадей, да бить из тугих составных
луков в сторону противника. Изгибаются нукеры по кругу, закручивая
смертоносный хоровод – и каждый лучник успевает отправить в полет
когда две, а когда и три стрелы с широкими, плоскими
наконечниками-срезнями… Молчат орусуты, ждут приказа их стрелки – а
ведь меньше их, много меньше, чем у татар! Но понимая, что от
плотности сцепки щитов зависят их жизни, вои построили настоящую
«стену» - и редко когда в крохотную брешь удачно влетает степняцкий
срезень…
Кружат у надолбов два десятка
огромных «хороводов» по несколько сотен всадников в каждом – тысячи
стрел летят во владимирскую рать едва ли не в упор, уже с тридцати
шагов! И столь плотен их поток, что едва ли не закрывает он небо
над головами русичей… Однако вои стоят не дрогнув – и наглухо
закрывшись щитами, они несут лишь малые потери. А ведь запас стрел
у нукеров не безграничен, и восполнить его не так просто! Понимая
это, разочарованный Субэдэй, уже убедившись, что врага никак не
вытянуть за надолбы и не перебить ливнем срезней, приказал тюркам и
кипчакам спешиться, оставив верхом лишь соплеменников, легких
лучников-лубчитен. Туаджи уже доложили нойону, что берег со всех
сторон занятого орусутами междуречья покрыт столь скользким льдом,
что подняться по нему нет никакой возможности. А потому бить врага
можно лишь в лоб, лицом к лицу! Сердится Субэдэй-багатур – его
нукеры привычны к быстрой скачке, к обходу противника на крыльях, к
ложным отступлениям и засадам, к конной перестрелке… И наоборот, на
земле они слабы! А ведь еще свежи воспоминания темника о том, как
безуспешно пытались спешенные монголы ворваться в лагерь орусутов у
Калки... Хорошо помнит багатур, как орусуты рубили нукеров
страшными ударами боевых секир, цепко держа стену из сцепленных
между собой телег! Тогда их удалось выманить лживыми обещаниями о
сохранении жизни, воспользовавшись сильной жаждой, охватившей
врага... Но ныне остается уповать лишь на численное преимущество
покоренных!