Внезапно женщина растянула красные губы в улыбке и лениво
оглядела массивные своды залы.
− Что же, полагаю, дать клятву до заключения договора будет
уместно. Честность прежде всего, − улыбка приобрела черты оскала, и
Аластор заскрипел зубами. Честность и ведьма! Она смеет насмехаться
над ними, упиваться их слабостью, адово отродье. – Я не причиню
вреда никому из жителей Дома Света, с сегодняшнего дня и до конца
отбора. Клянусь.
Аластор услышал раскаты грома. Глаза ведьмы сверкнули алым, а
гранатовая кровь пролилась из пореза на её пальце.
− Поклянитесь и в том, что не желаете зла королевской семье, −
внезапно пробасил отец, и глаза ведьмы сузились. Аластор обернулся,
и взгляд его привлёк не заполняющийся кровью надрез на ладони отца,
а собирающаяся алая лужица чуть дальше от трона. Воздух возле неё
пошёл рябью, но кровь никуда не делась, и это заставило принца
нахмуриться. – Что вы здесь лишь по моей просьбе, леди. Или
возвращайтесь в Сферу Тени и Крови.
− Я, − женщина высоко задрала подбородок, смерив короля
уничижительным взглядом, − клянусь.
Аластору показалось, что он услышал хихиканье где−то под ногами.
Лужица крови, образовавшаяся там сама по себе, вспенилась и
зашипела, новый раскат грома сотряс зал, а в следующее мгновение
неверие отразилось на лице ведьмы, прежде чем её глаза закатились.
Она проморгалась, шаря руками по воздуху, словно потеряла зрение, а
потом ноги её подкосились.
Аластор заметил загоревшийся глаз белой змеи на шее ведьмы в тот
момент, как подхватил женщину в сантиметрах от каменного пола. Он
не знал, зачем это сделал. Мир вздохнёт спокойно, если ведьма
расшибет голову и не проснётся, никто не станет оплакивать её ни в
одной из Сфер. Даже её ковен поднимет кубки в день её
погребения.
И всё же Аластор обнаружил себя сжимающим тонкую талию женщины.
Что−то внутри него задрожало, а проклятая магия заклубилась в
груди, требуя дать ей волю, обжигающим пламенем пронеслась по
венам, сжала сердце в тиски и заставила камень в кольце затрещать
от давления, а после пойти трещинами. Кончики пальцев закололо так,
будто в них впились сотни игл. Аластор сглотнул, огорошенный бурей
чувств, что вонзилась в сердце и заставила его биться так сильно и
быстро, как еще никогда до этого. Ведьма прокляла его!
И когда она открыла глаза, прозрачно-голубые, без отблесков
пламени в глубине, парень едва не зарычал от злости, смотря в её
обманчиво−невинное лицо. Ведьма приоткрыла губы и с удивлением
посмотрела на его руки, захлопав ресницами. Испуг отразился на её
лице, и это заставило Аластора задрожать от ярости и ранее
неизвестных ему чувств.