— Ма-а-ам! — взвыл парнишка и
повернулся назад. — Долго нам тут ещё сидеть, а?
— Подожди, сынок… — женщина погладила
Марка по голове и улыбнулась.
Её голос дрожал, как и всё тело.
Сегодняшний приём обещал быть одним из последних, если бы только
нашёлся донор.
— Дорогая… — Сергей, отец Марка,
потянулся к своей жене.
— Всего год. Ну, в самом деле,
потерпим! Столько лет ждали и ещё год подождём!
Не торопя с ответом Анастасию, Андрей
Фёдорович достал из стола ещё две папки.
— Есть и другие варианты… — произнёс
он и вновь улыбнулся.
— В самом деле? — Анастасия
встрепенулась. — И какие же?
— Ну… Во-первых, полностью отказаться
от дневной жизни и солнечного света, — Андрей Фёдорович улыбнулся и
посмотрел на Марка. — Такую жизнь нельзя назвать полноценной, но
это не самый плохой вариант. Многие живут так и без подобных
заболеваний. В наше время большинство заведений работают по
ночам.
— Какой второй? — произнесла женщина,
явно отвергая подобный вариант.
— А второй… — доктор замешкался. —
Речь идёт об абсолютно секретном эксперименте, но всё же… Есть
возможность полностью излечиться от недуга. Как вы знаете, при
пересадке костного мозга у пациента может возникнуть отторжение, и
болезнь вновь будет прогрессировать, возможны и другие серьёзные
осложнения. А вот этот экспериментальный препарат может победить
болезнь навсегда. Правда, в случае неудачи пациент…
Доктор посмотрел на Марка и глубоко
вздохнул.
— Шанс на успех менее десяти
процентов, — подытожил он и пододвинул папки поближе к моим
родителям. — Ознакомьтесь и дайте свой ответ.
***
Делая очередную затяжку едкого дыма, я
вглядывался в звёздное небо, стоя на отделанном тонированными
стеклопакетами балконе.
— Прогуляться, что ли? — проронил я,
следуя глупой привычке болтать с самим собой.
С того момента, как Андрей Фёдорович
сообщил нам о невозможности пересадки костного мозга, прошло уже
семь лет. К сожалению, мои родители так и не узнали, какой из двух
вариантов я выбрал, скоропостижно уйдя из этого мира в
автокатастрофе. А за тот год сами они определиться не смогли, решив
доверить это дело мне. Но они не учли двух вещей: своей смерти и
моего юного возраста. Ведь я не то что решение принять не мог, но
даже говорить без присутствия взрослых боялся.
Я закрыл балкон, но окно оставил
распахнутым, чтобы проветрить помещение. В прихожей я быстро
нацепил на ноги белые кеды и схватил пальто, а после вышел в
подъезд. Затхлый запах экскрементов и перегара ударил в нос и
заставил меня нахмуриться.