— Нет-нет, всё в
порядке, — прерывисто заверяю, одновременно действуя. — Пожалуйста…
Его член всё ещё стоит,
не надо даже смотреть, чтобы чувствовать наверняка. Размер там внушительный, и
мне придётся засунуть его в себя. Но главное сейчас — то, что интерес Мирона
ещё не потерян.
Взбираюсь на него,
оседлав и мгновенно почувствовав наше соприкосновение так остро, что закипает
кровь.
— Я сейчас, я сама… —
тараторю, цепляясь за возможность всё исправить.
На каком-то адреналине
трусь о его член, изображая наслаждение. Прикусываю губу, дышу намеренно
громче, действую интенсивнее. И, кажется, Мирон верит, что мне всё это очень
нравится. Он смотрит на меня, прямо в лицо, и я не отвожу взгляда. Правда,
периодически прикрываю глаза, делая вид, что не выдерживаю остроты ощущений. А
на самом деле мыслей слишком много, они перекрывают чувства, да и тех почти что
нет.
Я должна быть мокрой?
Но как этого добиться? Может, просто сразу вставить его член в себя — что уж
терять? Вдруг не заметит…
Открыв глаза, замечаю,
что во взгляде Мирона проскальзывает что-то такое… Нехороший такой блеск. От
него не по себе. Ещё чуть-чуть — и мужчина наверняка возьмёт контроль в свои
руки, а не будет позволять мне «играться» дальше. Думаю, он ждал только потому,
что думает, будто это доставляет мне удовольствие.
Не подаю виду, что
что-то замечаю или, тем более, тревожусь. Плавно нагибаюсь и начинаю покрывать
короткими поцелуями крепкую грудь. Даже не знаю, откуда во мне это желание
оттянуть то, что ещё недавно сама думала ускорить. Какие шансы, если я буду
продолжать эту прелюдию, то Мирон распалится настолько; что не заметит, если я
буду сухой?
Медленно поднимаюсь
поцелуями к его шее, параллельно постанывая, как заправская шлюха. Уж не знаю,
насколько убедительно, но Мирон резко переворачивается, вдавливает меня в
постель и разводит мне ноги.
— Расслабься, — говорит
мне куда-то в шею и одним плавным толчком входит до упора.
Даже странно, как легко
ему это даётся, потому что я не особо и расслабилась. И потому что боль
пронизывает адская, будто меня разрывает на части раскалённой дубиной.
Но мне нельзя
показывать, что это хоть немного так. А потому тянусь с безумной улыбкой,
обвиваю руками шею мужчины и, притянув его к себе, впиваюсь губами в губы. Правда,
не столько целую, сколько якобы страстно кусаю. Почти до крови, мстя за свои
мучения. За своё положение, позор и бесправность.