- Госпожа, не надо, все будет хорошо. Вы пришли в себя... Теперь
не должно болеть слишком сильно. Я принесла вам сорочку и халат.
Давайте попробуем одеться, – щебетала служанка, раскладывая на
кресле одежду.
- Сколько я была без сознания? Где я? - вытерла я глаза и нос
заодно краем одеяла - не до политесов.
- Семь дней. Лекарь погрузил вас в сон, чтобы вы не страдали от
болей, и приходил каждый день, лечил. Господин граф сам вам все
расскажет. Сейчас попробуем встать. Сядьте сначала, я помогу, вот
так…
Служанка говорила и говорила - спокойно, монотонно,
доброжелательно, комментируя каждое свое и мое действие. Ее речь
успокаивала и даже укачивала, буквально усыпляя меня. Или это я еще
настолько слабая? Меня одели в тонкую сорочку и длинный темный
халат из мягкой тяжелой ткани. С помощью женщины я дошла до кресла,
и там она осторожно и аккуратно причесала меня, собрав волосы
лентой на затылке. Я попросила зеркало, и она принесла очередное
произведение искусства в серебристой ажурной оправе с ручкой для
удобства. Из зеркала на меня смотрело исхудавшее лицо с
пожелтевшими уже синяками в глазницах. Прежде прямой, чуть
длинноватый нос приобрел легкую горбинку. Надеюсь, это только отек.
На губах подсохший струп... зубы вроде целы. Изжелта-зеленый синяк
растекся по всей левой скуле вокруг заживающей ссадины. Да... видок
еще тот. Но болей я не чувствовала, а в голове роилась тысяча
вопросов. И, по всей видимости, на них мне сейчас ответят -
граф...
Стук в дверь оторвал меня от жалкого зрелища, которое
наблюдалось в зеркале. Служанка вышла и опять заглянула:
- Господин граф просит вас принять его.
- Проси графа войти, – уронила я на колени руку с зеркалом.
В дверь вошел прежний мужчина. На вид лет шестидесяти. Не
просто... а очень красивое лицо, крепкая, чуть отяжелевшая уже
высокая фигура, загорелая или просто смуглая кожа, темные волосы и
яркие карие глаза. Интересные глаза, как будто с золотыми искорками
по темно-коричневой радужке. Одежда… про нее можно сказать, что у
нас так одевались века два назад. Сборчатые от манжета рукава
рубашки, вышитый цветным шелком камзол с коротким рукавом, темные
штаны, заправленные в мягкие сапоги – это было богато, красиво и
очень шло ему. И в то же время понятно было, что одежда эта -
домашняя и очень удобная. Мужчина мягко улыбнулся и носогубные
складочки преобразовались в ямочки на щеках. Лучики частых мелких
морщинок разбежались от глаз к вискам. Лет пятьдесят пять, не
больше... но его сильно старило измученное, привычно-скорбное
выражение лица. Он слегка поклонился, а я осторожно кивнула и
повела рукой, указывая на соседнее кресло. Он сел и мы помолчали,
изучая друг друга. Потом мужчина тяжело вздохнул и заговорил: