Куда делась моя компаньонка – кто знает? Мы с ним долго еще
сидели на ступенях подъезда – он грел меня своими руками, обнимая и
прижимая к себе. Кутал в шаль, пересадив к себе на колени. Мы не
сказали ни единого слова. Они могли все испортить! Я вполне могла в
волнении ляпнуть что-то не в тему, а его слова по привычке
истолковать по-своему - перекрутив и извратив их смысл. Вместо слов
говорили прикосновения – нежные, бережные... судорожные вздохи и
дрожь, пробегающая по телу Рома. Он выцеловывал мое лицо, взяв его
в ладони, а у меня губы расползались в улыбке – перед глазами стоял
тот сон. Я в ответ гладила его лицо своими руками и целовала легко
и невесомо, не так, как во сне. Он потом затихал надолго,
уткнувшись в мои волосы. Лежа на его груди и слушая постепенно
успокаивающийся глухой стук его сердца, я замирала от счастья.
Заодно решала, что теперь буду мыть голову каждый день и еще что-то
глупое и счастливое в этом же ключе. Вот найти бы еще способ
сообщить родителям и Мише, что у меня все хорошо... это было бы
счастье полное.
Уже почти под утро Ром на руках отнес меня сонную к двери,
поставил на ноги и, открыв дверь, легонько подтолкнул внутрь моей
комнаты.
И я услышала единственные за всю ночь слова: - Я еду сейчас
просить твоей руки. Ты согласна?
Повернувшись к нему и сонно улыбаясь, я уверенно ответила : Да.
Да - я согласна.