В один из вечеров граф опять ушел в мужское общество, а мы,
сыграв пару пьес, разговорились о простонародной музыке. Я была в
этом вопросе подкованным специалистом потому, что мои оперные
родители в семейном кругу обожали исполнять песни российские
народные и советских композиторов – из кинофильмов.
В доказательство того, что простые песни могут быть красивыми и
наполненными глубоким смыслом, я вызвалась исполнить отрывки из
некоторых. На улице уже стемнело, вечерный воздух, казалось, можно
было пить - таким он был густым и свежим, настоянным на ароматах
леса. Небо совсем очистилось от облаков и на нем ярко обозначились
звезды. В лесу что-то покрикивало и попискивало, в общем - на улице
было хорошо и мы решили посидеть там.
Накинув на плечи теплую шаль и присев на ступеньку входной
лестницы рядом с Валенсией, я начала тихонько напевать:
- Что стоишь, качаясь, тонкая рябина,
Головой склоняясь до самого тына…?
Затем настал черед песни из кинофильма:
- Огней так много золотых
На улицах Саратова.
Парней так много холостых,
А я люблю женатого.
Эта тема заинтересовала Валенсию. Она кивала и умоляющим
взглядом просила продолжать. Я допела до конца:
Его я видеть не должна -
Боюсь ему понравиться.
С любовью справлюсь я одна,
А вместе нам не справиться…
Помимо горестного вздоха Валенсии, из огромного куста возле
дворцовой стены послышался шорох, треск и придушенный возглас -
шепотом и со знакомой Мишкиной интонацией:
- Ох, ты, зар-раза…
Я вскочила и метнулась со ступеней. И с воплем «Миша!» кинулась
на шею выступившей из куста темной фигуре. Меня приняли в объятия.
И рост, и другие ощущения – запах, что ли, или знакомое чувство
удушения? Но я почувствовала неладное и попыталась отстраниться. В
ответ услышала мучительный стон, и мой рот накрыли поцелуем.
Испуганно дернувшись, граф изменил угол наклона своей головы, а мое
сознание заволокло незнакомой негой. Он осторожно прижимал меня к
себе, погрузив другую руку в волосы на затылке и не давая
отстраниться. Поцелуй продолжался и продолжался. Кружилась голова и
подламывались ноги. Я цеплялась за его одежду и тянулась на
цыпочках вверх, не желая прерывать свой первый в жизни настоящий
поцелуй. Наш совместный полувздох-полустон прозвучал слишком
громко, и я пришла в себя. Отстранилась – он смотрел на меня с
тревогой и нежностью. Боялся, что я начну сопротивляться и
возмущаться? Я улыбнулась и опять потянулась к нему, закрывая
глаза.