Он говорил и говорил, перечисляя все десять казней Египетских,
указывающих на конец мира. Стиснув руки, сидя с напряженной спиной,
до меня доходило, пока я жива, империи Зарат не видать
благоденствия. И у меня два выхода: вернуться, принять престол и
помочь народу или умереть, дав шанс наследникам другой ветви
возродить мир. Девис прибыл, чтобы помочь осуществить тот вариант,
который я выберу. Я покосилась на руки, сжимавшие пластину золотого
телефона. Этот фанатик убьет и не задумается. Он все сделает для
своего мира. И лучше мне не становится препятствием на его
пути.
- У меня нет выбора,- упавшим голосом, вставила, в
образовавшуюся паузу.
- Вы догадливы, моя королева,- он улыбнулся улыбкой иезуита,
добившегося признания в ереси от еретика и готовящего несчастному
костер.
Я отвернулась, скрывая слезы, наполнившие глаза. Некрасиво
шмыгнула носом, стирая ладонью первую соленую каплю, скатившуюся по
щеке. Пальцы коснулись подбородка, понуждая повернуться к нему.
- А вот это зря. Будет весело,- пообещал герцог.- Вам
понравится. Обещаю.
Безжалостная неотвратимость возмездия для ставших на пути,
отчетливо прозвучавшая в его голосе, заставила сердце
содрогнуться.
Сняв золотой венец, усыпанный черными и желтыми бриллиантами,
нервно вертела в руках тяжелый ободок, рассматривая себя в ростовое
зеркало, в дворцовых покоях, принадлежавших императорам. В
затянутом корсетом церемониальном платье из золотой парчи и черного
бархатного лифа, густо расшитого алмазами, едва удавалось дышать.
Потерла ладонями щеки, пытаясь вернуть румянец, кожа казалась
желтоватой и чуть припухшей на скулах. На лице выделялись глаза,
чудно смотрелись сиреневые радужки сменившие родные серо-голубые.
Магия смерти чутко реагировала на сильный всплеск эмоций,
пробужденных коронацией и поклонением артефактам в храме
Триединого. На церемонии коронации и в храме вокруг суетились
безликие жрецы, не вызывавшие эмоций. Рядом все время находился
Девис, я чувствовала незримую поддержку, стоя в грубом сером
рубище, без маски, босая, на коленях у алтаря, где повторяла слова
клятвы за жрецом. Ладони, сложенные лодочкой требовалось
выворачивать под невероятными углами, следуя за жестами жреца.
Голос мужчины нараспев произносил фразы на древнем языке,
истончаясь. Под конец звенел надоедливым комаром, выматывая и без
того натянутые струнами нервы. Повторяла, стараясь попасть в
тональность мантр и не отвлекаться на червячка сомнения, грызшего
изнутри. От курившегося благовония нестерпимо чесались глаза и
скулы. Попытку почесать зудящее место жрец пресек одним суровым
взглядом.