В его взгляде снова промелькнуло что-то, очень похожее на жажду
убийства — не будь это глюк, испугалась бы. А потом он снова
склонился к моему лицу и поцеловал так, что внутри все растаяло,
стекло в низ живота. Я придвинулась ближе, прижалась всем телом.
Руки у красавца тоже оказались умелыми, и когда он все же опрокинул
меня на постель, нависая сверху, мне было уже наплевать, что
ночнушку он так и не снял — и с меня, к слову, тоже.
Сердце колотилось как ненормальное, дыхания не хватало, и
невозможно, невыносимо хотелось, чтобы он, наконец, заполнил эту
ноющую пустоту внизу.
Ой! Блин, как в первый раз. Ну, спасибо, дорогой мозг, такой
подлянки я от тебя не ожидала. Или это не мозг, а там, в
реальности, катетер вставляют? Так, к черту катетеры, и реальность
к черту. Я чуть подвинулась, подстраиваясь, застонала — уже не от
боли.
— Заставить вас кричать, миледи? — ехидно прошептал он.
— Да, — выдохнула я.
Кажется, он усмехнулся, но мне уже было не до того. Раствориться
в этом древнем как мир ритме, потянуться навстречу, взлететь с
криком, замереть, совершенно обессилев прежде, чем он неловко
дернулся, выдохнув сквозь зубы и, застыв на несколько мгновений,
скатился в сторону.
Я потянулась к нему — погладить по щеке, коснуться губ, но он
резко отстранился, уворачиваясь от моей руки. Изумиться или
обидеться я не успела. За спиной прозвучал хорошо поставленный
голос.
— Консумация свершилась!
Блин! Это что за сборище вуайеристов с постными минами? Скажите
спасибо, что вы не настоящие, а то взяла бы вон ту медную дуру —
подсвечник, в смысле — и объяснила, что глазеть нехорошо. Методом
Ивана Петровича нашего Павлова, то есть стимулируя большую
ягодичную мышцу. Если по-другому мама научить не смогла.
Но в той блаженной истоме, что меня окутала, растаяла даже
злость, и я мысленно махнула рукой. Все это не по-настоящему, так и
пусть их. Не хватало еще уподобляться алкашу, гоняющемуся с ножом,
то есть с подсвечником, за чертями, пардон, разряженными
придворными. К слову, ночнушка моего, гм, мужа вполне
соответствовала их нарядам. Обычная нательная сорочка того времени,
когда мужчины носили кружева, драгоценности и длиннополые одеяния с
непроизносимыми названиями. Перепоясывали всю эту красоту мечом,
так что желающий похихикать над «ночнушкой» рисковал получить
полметра стали в пузо. Хотя сейчас вуайеристы были безоружны — ну
правильно, кто потащит оружие в чужую спальню?