личную жизнь
(с)
Интернет
Понятно, что никакого разговора с Артуром не получилось. Я только узнала, что скорая ждет героя дня, что все у Олеси под контролем, а организаторов линчуют.
На этом мы с Катей и ушли в заснеженный Александровский Сад, тем более что Артура, слава Богу, со сцены удалили. Надеюсь, никто не заметил как. Он со всеми еще и переругаться успел. Беззвучно, но очень экспрессивно.
– А ты, мам, тоже ничего поёшь, – вдруг сказала дочь.
– Спасибо, – только и усмехнулась я. Что тут ответишь.
– Не хуже папы. Хотя такое же старье.
– Катя-я-я-я, – вздохнула я, натянула шапку на глаза своей вредине, а пока та ворчала и поправляла, сделала снежок. И кинула. Попала.
Волосы, конечно, жалко. И зла я за пирсинг. И в школу ее надо возвращать. Но… Это же не конец света. Так, репетиция. Даже не генеральная.
– А ты сделаешь дома блинчиков? – вдруг посмотрела на меня дочь, став сразу как в старые добрые гордостью мамы, папы и школы при консерватории.
– Сделаю, – улыбнулась я против воли.
– А за весом следим с завтрашнего дня.
– Тем более что это понедельник.
И мы рассмеялись. Что делать. Как ни ругайся, как ни кричи, а все равно договариваться придется. И принимать все изменения тоже. Но коса-а-а-а-а. Я вспомнила зеленые клочья на любимой голове и только вздохнула.
– Что? – тут же вскинулась Катя.
– Вот что б тебе всю длину в как там его?
– Мятный, – упрямо пробухтел ребенок.
– Хорошо. В мятный было не покрасить, а?
– Ты не представляешь, мам, как это дорого, – совсем по-взрослому вздохнула Катя. – Волосы же были – во.
И она показала длину по пояс.
– Что ж не представляю, – прищурилась я. – И волосы представляю. Твои. И цену.
– Ну, не все могут управляться с такой гривой, как у тебя, - проворчала дочь. – И подкрашивать ее каждый месяц.
– Катя-а!
Домой. А там…
Руки сами отмеряли муку, молоко. Масло, шипя, растапливалось в микроволновке. Где там мой любимый венчик, сто лет им не пользовалась. Вес, он такой. Следим и следим. Хотя вот такие вот кухонные преступления – они тоже нужны. Потому как к тому времени как первый блин вылился на сковородку, я уже успокоилась. Да и Катя, уютно устроившись напротив меня, была тиха.
– Мам, вот скажи, – вдруг попросила она.
– Что, котенок?
– Ты же на меня злишься.
– Ой, злюсь. Более чем.
Я поставила перед дочерью первый блин. Румяный, золотистый, с дырочками. И не комом!