Впрочем, правду наверняка знала и молодая королева. Ее считали
погибшей, поэтому, когда она вернулась, и пошли слухи, будто это
самозванка, несмотря на свидетельства тех, кто знал ее с детства.
Но она во всем поддерживала своего любовника. Так что мне и думать
не стоило искать у нее справедливости. Ничего, сама справлюсь. Что
мне еще остается, в самом деле?
Хотя я начала в этом сомневаться, обнаружив, что когда я
добралась до деревни, солнце уже висело над самыми крышами. То ли
тащилась слишком медленно, то ли слишком долго просидела, ничего не
соображая — как ни старалась, я не могла вспомнить, какое время дня
стояло, когда я вышла из ворот замка.
Как бы то ни было, день клонился к вечеру и все, что мне
оставалось — вернуться на постоялый двор в свою комнату, дождаться
утра, поспав, если удастся заснуть, а там решить, как поступить
дальше. Не «что делать» — это я знала и так. Как? Как не попасться
и как справиться?
Когда я лезла в родной замок, думала о мальчишке Рике, хоть и
была уже наслышана о его делах. Незнакомый мужчина, которого я
увидела сегодня, выглядел намного, намного более серьезным
противником.
Эти мысли пришлось отодвинуть на край сознания — думать о
подобных вещах нужно на сытый желудок и свежую голову, а мне все
еще трудно сообразить, на каком я свете. Почему магистр меня
отпустил? В жалость или еще какие трогательные чувства из прошлого
верить не стоило. Он убил моего отца — какие уж тут сантименты? И
во внезапный порыв я тоже не верила — не прожил бы он два года
войны, если бы был склонен к внезапным порывам.
Значит, либо не счел опасной, либо имеет на меня какие-то планы.
Начиная от самого простого — сделать так, чтобы все узнали о его
милосердии — заканчивая какой-нибудь многоходовой комбинацией,
которую я с ходу не просчитаю. Слишком многое изменилось и в жизни,
и в раскладе сил, пока меня не было дома. Насчет первого — он
здорово ошибается, со вторым я ничего не могу поделать, разве что
внимательно смотреть по сторонам и слушать. Глядишь и пойму
что-нибудь.
Колокольчик над дверью зазвенел, когда я шагнула в трактирный
зал на первом этаже постоялого двора. За стойкой оказался сам
хозяин. У него вытянулось лицо, и я преисполнилась самых дурных
предчувствий.
— Воды в мою комнату и таз помыться, — распорядилась я, подходя
к стойке. — И принеси поесть. Что-нибудь на свое соображение.