Обратно в мир людей можно было попасть только через подземный
тоннель, обычно заблокированный из соображений безопасности как
внутренней, так и внешней. Вся база, разумеется, была оборудована
по предпоследнему писку научного и технического прогресса, оснащена
элементами внешнего наблюдения, разнообразными радарами и
звукоуловителями, системой заморозки и утилизации,
электрогенератором и оптоволоконной связью, системой вентиляции,
теплорегуляции, и двадцатью тоннами замороженных вкусняшек на
пищевом складе. Все механизмы идеально настроены, сбалансированы и
работали исправно. И для всего этого научного богатства требовался
лишь один человек, чтобы следить за его бесперебойной работой, и
предупреждать своевременно коллег на большой земле о различного
рода прецедентах, если таковые вдруг возникнут. Должность мигом
окрестили белочкой, и счастливым, как и единственным претендентом
на нее оказалась я. Потому как даже в научном городке не нашлось
энтузиаста, готового провести в подобных условиях несколько лет
безвылазно, хоть и за приличные, в общем-то, деньги. За те самые,
что остались от меценатского дара Организации. Справлюсь ли я? Даже
вопроса не возникает. Конечно!
Из старой оконной рамы нагло пялилась темнота, круглые
пластиковые часы с треснувшей секундной стрелкой неумолимо
констатировали полночь. Мы с Германом сидели на кухне и общались на
актуальную нынче тему. Точнее, общался он, а я морщила нос и молча
сокрушалась о несвоевременности визита.
Он мусолил в ладонях резную курительную трубку из темного
дерева, прекрасно зная, как мне нравится ее горьковато-ванильный
дым. Мужчина смотрел на меня сквозь него глазами такого же цвета,
светло-серыми, с редкими темными крапинками, изредка нездешне
мерцающими при определенном освещении. А через полотно ванильного
дыма они и вовсе казались его непосредственными источниками.
Пришлось демонстративно встать и открыть окно на проветривание. Из
вредности, дабы выразить ноту протеста хоть бы и таким детским
способом. Вернувшись на место, я уловила укоризну в его взгляде и,
отвлекшись на потолок, проследила, как горько-ванильный призрак
потянул длинные руки на свежий воздух, ибо здесь все уже
прокоптилось за те полчаса, что Гер тщетно пытался на меня
повлиять. Я в который раз жалела, что открыла ему дверь. Отчего бы
не прикинуться спящей, например? Зная о моей социопатической
натуре, он не стал бы настаивать. Наверное. Эх. Все как обычно,
сначала сделать, потом пожалеть о своей мягкотелости. В этом я
вся.