Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу.
— Ты составил опись?
— Почти.
— Почти?
— Осталось совсем немного. — Изображаю на лице невинную
уверенность.
— Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду…
— Нам?
— А ты предпочтёшь остаться здесь? — подколол меня доктор.
— Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин…
— У него много забот и без тебя, — сообщил Гизариус.
— Значит, я забота? — Наигранно обижаюсь.
— В некотором роде… — Он увильнул от прямого ответа.
— Ну если так… — Я сузил глаза, подбирая слова подходящей к
случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены.
В дверном проёме возникла раскрасневшаяся от долгого бега
мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана — один из
тех, кто потащил гнома на рыбалку… Светлые ресницы хлопнули
несколько раз, и мальчишка срывающимся голосом возвестил:
— Вас ведунья зовёт!
Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили:
— Кого?
— Вас!
— Кого из нас? — уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом
внятного ответа не добиться.
— Мастера!
Ситуация прояснилась. Чуть-чуть.
— Зачем?
— Она не сказала… — растерялся мальчик. — Но просила
поторопиться!
Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только
избавился от простуды — и снова появилась угроза улечься в
постель.
— Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины…
Доктор нахмурился:
— Не пойдёшь?
— Ну-у-у… — Энтузиазма в моём голосе не наблюдалось.
— Собирайся и отваливай! — непреклонно велел Гизариус.
— Но…
— Кому говорят?!
— Я ещё не совсем…
— Обленился? Хочется верить… Поторопись!
— Ну куда она убежит? — простонал я, а Гизариус возвёл очи к
потолку:
— Будь любезен, уважь просьбу старой женщины!
— Кто бы меня уважил… — проворчал ваш покорный слуга и поплёлся
за верхней одеждой.
Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к
прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен
дочке деревенского старосты. Рина, ещё летом снявшая мерки, взялась
за дело серьёзно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды
если и не особенно элегантной, то добротной и тёплой. Так что я был
экипирован с ног до головы: под доггетами[5] толстые вязаные носки, выше — штаны из
шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же
фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из
плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент —
капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу
передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый
язык и гордое: