Я-то знаю, как кусается такое зло. Как
отхватывает, отрывает целые куски и кусищи, раздирая тело оглушительной болью.
Ощущение пока не такое болезненное, даже еле ощутимое, как намёк. Но уж слишком
знакомое, чтобы насторожиться.
Да ещё Аришша говорит, что я
похорошела. Как назло, у лекаря и посмотреться не во что, чтобы оценить
получившуюся красоту. За ночь у меня даже зубы прорезались. Отвыкла я как-то от
них, даже чуть мешаются.
Не-ет. Нужно подальше уходить от зла,
которое уже и до лекарской добралось. Ещё быстрее хотелось добраться до бочки с
водой в саду, успеть посмотреть на свою красивость, пока она опять куда-нибудь
не делась. А то зло уже научилось разгуливать по территории приюта.
Я тянула и тормошила Аришшу, уговаривая
поторопиться на завтрак. Может, упоминание завтрака помогло, а может, и явление
господина Трауфа, забывшего после «совещания» свою сумку в лекарской, положило
конец выяснению отношений.
Я буквально летала от непривычного
ощущения здоровья. И не замечала озабоченности Аришши.
Удивительно, в новом состоянии меня
даже голод не донимал с такой силой как обычно. И впервые я совершенно спокойно
прошла мимо яблонь, ветви которых были усыпаны набухшими цветочными почками,
готовыми вот-вот распуститься. Весна бушевала.
Вода в садовой бочке показала новую
меня. На первый взгляд, черты лица прежние… Да нет! Чуть другие. Зубы пока ещё
небольшие, едва прорезались. Да и не все… Но всё равно поменяли форму щёк.
А вот губы порозовели и пополнели.
Глаза блестят.
Правда, непонятно какого цвета стали. Вода
ж не зеркало, такие тонкости не покажет. Но видно, что брови обозначились, и
веки обзавелись щёточками ресниц. Кожа уже не похожа на тонкую бумагу, на вид
стала мягкой, а на ощупь даже бархатистой.
И голова, можно сказать, уже не лысая.
Волосы густые, но короткие-короткие. Но ведь не пушок на лысине!
В эйфории от себя новой я проходила
целых два дня. Другим детям моя новая внешность тоже понравилось. И дядька
Васиш, улыбаясь, высказался:
– Наконец-то, на человека стала похожа,
а не на пугало садовое.
А ещё зло со склада и из лекарского
флигеля куда-то пропало. Всегда было, во всяком случае, на складе, а тут вдруг
исчезло. Вот радость-то!
Третий день начался непривычно. Нас,
восьми- и девятилетних девчонок, отправили стирать. Раньше стиркой занимались
девочки постарше. Но при новом заведующем завелись и новые порядки.