В этом и было благо и коварство дара Меняющих лики: стоило члену
древнего рода представить, на кого он хотел бы походить, как магия
моментально превращала его в желанный объект. Но еще никогда и
никто из Цессиров не опускался до того, чтобы стать животным. Тут
Гаррон с его стремлением послужить Отечеству был первым.
«И, видимо, последним, кто так и сдохнет в шкуре зверя!»
Маг, которому смена лика удавалась по щелчку пальцев,
окончательно впал в отчаяние, когда понял, что его спонтанный
эксперимент закончился катастрофой: что–то не заладилось и теперь
его тело трансформации не поддавалось.
Не дотянув до противоположного края небольшого овражка, который
волки перемахнули играючи, наследник могущественного рода,
извозившись в грязи по самую холку, выл от безысходности. Ни
мастерство, ни густо влитая магия так и не помогли ему вернуть
человеческий облик.
Дотащившись до того места, где склон оврага уже не был таким
крутым, Гаррон, в котором теперь трудно было признать даже собаку,
с трудом выбрался на «берег». С высоты своего мизерного роста он,
как сумел, обозрел раскинувшиеся просторы: позади лежала бескрайняя
степь Ури–ца, впереди не менее бесконечные пески вражеского
Хаюрбата.
Поведя носом, пес поймал запах волков. Долг и инстинкт
преследователя заставили его двигаться в том же направлении.
***
Шаша лениво обмахивалась веером. Так же лениво текли ее мысли.
Предстоящее выступление уже не внушало того трепета, с каким она
выходила на сцену впервые. Все давно превратилось в рутину. Сотни
раз отрепетированный танец вкупе с привычными иллюзиями, пьяные
разговоры самодовольных хозяев, которых она будет слушать очень
внимательно, и опять бесконечная дорога, на этот раз в столицу.
«Завтра я уже буду дома! Высплюсь, наконец, в мягкой постели, –
Шаша с треском сложила веер. – Боже, хоть бы какой ветерок!»
Она откинула полог, чтобы с горечью убедиться, что снаружи еще
жарче. Медленное покачивание верблюда усыпляло, но позволить себе
вздремнуть перед выступлением она, танцовщица, чье имя гремит по
всему Песчаному Хаюрбату, не могла. Сон и жара сделали бы ее вялой.
И головная боль не замедлила бы явиться.
– Дани, скоро до места?
Мужчина, с ног до головы одетый в белые одежды, оставив
неприкрытыми только глаза, поровнял своего коня с верблюдом
танцовщицы. Сдвинув рукав, взглянул на наручные часы.