Кто–то протянул флягу и увел плачущую Зу – поперек ее ладони
наливался краснотой ожог.
– Пей, пей!
Пес приподнял было голову, но в бессилии уронил на песок.
Александра приоткрыла его пасть и влила в нее немного воды, потом
смочила шершавый нос животного.
– Дани, положи его в мою корзину.
– Но там твой концертный костюм.
– К черту костюм, сегодня станцую без него. Никто и не
заметит.
– Ох, тяжелый пес, килограмм на двадцать пять! И зачем он нам
нужен?
Саша только вздохнула.
– Если бы я так рассуждала, то и ты до сих пор бы гнил в
кандалах.
– Но я человек! – недовольный Даниил оглянулся на подругу,
которая шарила пальцами по песку, пытаясь отыскать брошенную цепь.
– А это всего лишь собака. И да, в который раз говорю спасибо, что
выкупила меня.
– Не злись. Пес тоже землянин. А мы должны держаться друг друга,
– Саша сдула с кругляша, болтающегося на цепи, мелкую пыль. – И
вовсе она не жжется…
– Что там? – Даниил едва удержал дернувшуюся всем телом собаку.
Уложив ее в корзину, успокаивающе похлопал по грязному боку.
– Да ничего особенного. То ли чье–то лицо, то ли лепесток с
прожилками. Ой! Оказывается, это снимается…
– Что еще за «это»? – Дани отряхивал от песка выброшенный из
корзины концертный костюм.
– Вроде пленки какой–то. Защитная, наверное. Дань, глянь, как
красиво… – Зу, забирающаяся на лежащего верблюда, резко обернулась.
В руках Шаши горел драгоценными камнями кулон – две сросшиеся
маски: одна улыбающаяся, другая сурово сдвинувшая брови.
Отражающееся в камнях светило посылало в небо сноп искр.
Танцовщица, недолго думая, накинула цепочку себе на шею. – От
такого украшения и я бы не отказалась. Понятно, почему его
прятали.
– И правда, зачем оно полумертвой собаке? – пожал плечами
Даниил, засовывая цветное тряпье в свою дорожную сумку. – Только
смотри, как бы хозяин пса не посчитал тебя своей. Ты же добровольно
напялила на себя его ошейник.
– Я первая нашла! – выкрикнула Толстушка Зу, намереваясь
вернуться за находкой, но верблюд начал подниматься, и ей пришлось,
чтобы не вывалиться, вцепиться в стойку паланкина. – Потом отдашь.
Цепь моя!
Лорд Гаррон Цессир из рода Меняющих лики лежал в корзине и
чувствовал себя крайне несчастным. Он не мог избавиться от шкуры
ненавистной собаки, его едва не убила пустыня, а в довершение всех
бед он оказался женатым. Одно хорошо, если бы родовой амулет,
магически связывающий брачными узами, надела толстушка, ему только
и оставалось бы наложить на себя руки. Конечно, если бы их удалось
вернуть. Лапы бассет–хаунда были столь коротки, что даже не
позволяли удушиться.