Короче говоря, меня трясло. В сочетании с унылым настроением
эффект достигался душераздирающий: хандра и полное неверие в
собственные силы, основанное на… сущей ерунде.
Ну да, снова ошибся. Не в первый и не в последний раз. Но, фрэлл
подери, почему мне больно? Почему сердцу никак не удаётся
зачерстветь и перестать подпускать близко переживания? Потому что
не хочу взрослеть окончательно и бесповоротно? Очень может быть.
Однако… Был ли я когда-нибудь ребёнком, вот в чём вопрос. А ответ…
Ответ известен. Не был. Есть ли смысл горевать о том, чего никогда
не знал, и пытаться удержать то, что мне никогда не принадлежало?
Смысла нет. Я справлюсь. Обязательно. Сразу, как только. А
пока…
Пока я хандрю.
Думаю о том, что произошло, и стараюсь понять, в какой момент
пустил события на самотёк. Как обычно, вдумчивые размышления успеха
не имеют. Ни малейшего. Всплеск эмоций был бы куда полезнее, но… Я
сгорел ещё вчера. В тот самый миг, когда сказал «Прощай!» очередной
иллюзии, не выдержавшей убийственного столкновения с
действительностью.
Самое противное, я понимаю его мотивы. Понимаю и принимаю. Да,
несостоявшийся герцог был излишне беспечен, быть может, излишне
бесчувствен. Но в его поступках мне виделось нечто большее, чем
тупая обида на отца и брата. Нечто гораздо большее… Сила.
Уверенность. Азарт. В общем, всё то, чем мне никогда не придётся
обладать. Ни в коей мере.
Да, он мне нравился, фрэлл побери! Нравился! Имею я право на
личные пристрастия, в конце концов? Да, пожалуй, именно этого права
у меня никто не отнимал. Пока. Хотя лабиринт симпатий и антипатий
имеет свойство заводить разум в непроходимые дебри сомнений.
Как страстно хочется всё бросить. Вообще всё. С самой высокой
горы. В самую глубокую бездну. Бросить и забыть. Обо всём.
Навсегда. Закрыть дверь, задвинуть засов, опустить шторы и
накрыться с головой одеялом. И пусть вокруг гибнут люди и целые
государства! Что мне за дело до них? И что им за дело до
меня?..
* * *
Стук в дверь. Настойчивый.
— Можно войти?
— Нельзя.
Наверное, я отвечаю недостаточно резко, потому что она всё же
входит. Собственно говоря, не могу представить себе препятствие,
способное задержать Юджу хотя бы на минуту.
Йисини останавливается передо мной и скрещивает руки на груди.
Смотрит исключительно осуждающе. Я бы даже сказал, взгляд женщины
исполнен праведного гнева. На подбитом мехом плаще тает мелкая
крупа снега. Опять? Так столицу совсем засыплет аккурат к Празднику
Середины Зимы.