— Обойдёшься, — усмехнулся я. — А будешь много болтать, я тебя
съем!
— Лошадки не едят детей!
— Только если они хорошо себя ведут и слушаются старших.
Тори всем своим видом демонстрировала, что уж её-то точно есть
не стоит, потому что более послушного ребёнка не сыскать на всём
белом свете.
Кстати о еде. Жрать хотелось так, что слюнями можно было
захлебнуться, и я стал натурально уничтожать всё, что только смог
найти. Горшочек с какой-то кашей, хлеб, четверть капустного
кочана... Когда в радиусе досягаемости закончилась пища, я наконец
пришёл в себя. Похоже, такая прожорливость — это результат
«подзарядки» от магического источника. Нужно быть осторожнее, чтобы
не зачерпнуть слишком много, а то тело просто не выдержит.
— Что это за военный лагерь у деревни? — спросил я, присев на
крыльцо рядом с Хольдом.
— Там живут имперские легионеры.
— Интересно! Как считаешь, может, во время наших прогулок стоило
рассказывать о них, а не о тонкостях обучения в академии, которая
мне всё равно не светит?
— О чём хочу, о том и рассказываю, — буркнул Хольд. — Не
нравиться, донимай вопросами кого-нибудь другого! Здесь же уже
толпа выстроилась из желающих с тобой пообщаться... Ты вообще
должен каждый наш разговор начинать с благодарности за то, что я
тебя не убил, а вместо этого сплошные упрёки!
— Злой ты какой-то сегодня.
— Спина болит после этих проклятых вёдер. Пока ты там
бегал-развлекался, я половину бочки в одиночку наполнил...
Я улыбнулся — вредный старикан успел сходить с вёдрами всего
пару раз.
— Так что там с легионерами?
— Имперские ветераны, — Хольд ответил с такой интонацией, словно
эти слова должны были всё мне объяснить.
— И?
Старикан закатил глаза и пробурчал себе под нос что-то про
глупцов, которым приходится разжёвывать очевидные вещи.
— Имперские ветераны, — начал он, — это легионеры, срок службы
которых подошёл к концу. В благодарность за верность император
выделяет своим бойцам землю — обычно где-нибудь на окраине или в
неспокойных местах — и освобождает их от налогов на десять лет...
Здесь, у нас, землю получила одна из центурий девятого легиона...
Девятого «стойкого», если мне память не изменяет.
— Память у тебя ого-го! Исключительная, можно сказать. Особенно,
для девяностолетнего старика...
— Мне семьдесят три! — рявкнул Хольд.