Раз провел рукой по волосам. Да,
когда-то они были огненно-рыжими. А затем потемнели, превратившись
в медь — то ли от таблеток, то ли от боли, то ли от возраста.
— Был? — переспросил Раз.
Адван перешел на доверительный
шепот:
— Говорят, он связался с магией.
Лаэрт хотел помочь брату, отдал его на лечение, и мальчика уже
почти выписали, как произошло несчастье. Вся больница сгорела, а
вместе с ней — и врачи, и пациенты. Вы, наверное, слышали об этом
кошмаре? Года три назад это было, пожалуй. Весь Кион тогда надел
траур, даже до Норта дошли слухи.
Хотел помочь! «Пятьсот тысяч
семьдесят один, пятьсот тысяч семьдесят два...»
— Вы навещали мальчика? — холодным
голосом спросила Раз.
Дядя стушевался:
— Нет. Я его особо не знал ведь.
Магию действительно нужно лечить.
В голосе не осталось никакой
уверенности, и даже взгляд потух.
Ясно. Может, дядя, в отличие от отца
и Лаэрта, мечтал о путешествиях, любил развлечения и был так
открыт, но и у него не нашлось ничего, кроме эгоизма. И вроде бы
никто не должен любить человека просто так, но для чего тогда дана
семья? Разве не для вопреки и не смотря на?
Раз же так долго и отчаянно
вглядывался в дверь палаты, все ждал, что она откроется, к нему
придут, утешат, помогут. Вместо этого приходили только врачи, чтобы
затолкать в горло таблетки, исколоть вены иголками, увести в
комнату с мягкими стенами. И он бы даже на боль согласился, лишь бы
знать, что есть ради кого бороться, что он кому-то нужен. Но он не
был нужен. Семья оказалась просто словом.
— Свободно? — подошли двое мужчин, и
один указал на стул рядом. — Мы бы сыграли.
— Охотно! — воскликнул Тикан, мигом
оживившись. — Присаживайтесь, даны. Что-то вечер стал скучным, но
сейчас мы это исправим!
Дядя замахал рукой, подзывая слугу,
затем приказал принести еще графин и бокалы.
— Может быть, сразу начнем с крупных
ставок? Вам есть что ставить? — спросил Раз.
— Обижаете, — один из мужчин скривил
губы и достал туго набитый кошель. — Если бы я хотел просто
поиграть, я бы сел за детский стол, а я пришел выигрывать и
мелочиться не собираюсь.
— Вот такой подход мне нравится! —
дядя хищно улыбнулся и похлопал себя по карманам. — Но если уж
играть всерьез, мне нужно найти мой кошелек. А его я оставил в
карете, представляете?
Он медленно встал, качнулся, и ноги
подкосились. Вскочив, Раз подхватил дядю. Тот тяжело повалился на
его плечо. От Адвана резко пахло алкоголем и табаком. Как раньше. В
детстве Разу нравился этот запах, казавшийся таким живым, таким
человеческим. Не то что у отца — от него никогда не пахло ни потом,
ни духами, словно он сам был стерильным инструментом, каким
пользовался в лаборатории.