Сириус поднял руки с пером вверх и задал координаты спорхнувшему
к нему фениксу. Едва сильные лапы соприкоснулись с кожей рук,
вспыхнуло пламя перемещения — оба с негромким хлопком исчезли во
вспышке золотого огня. Лишь портреты были свидетелями сего
эпохального бегства — впервые на их памяти феникс телепортировал
кого-то другого, окромя Дамблдора. Переглянувшись, они пожали
плечами, после чего Диппет раздумчиво произнес:
— Говорил же я ему, что он слишком жадничает, — наставительно
поднял палец. — Не больше одного пера от одного феникса. Так ему ж
мало! Второе перо из той же задницы выдрал… Ну куда это
годится?
— Так это же Дамблдор! — попенял ему другой портрет. — Ему не
мало, ему жалко, если кто-то получит то же, что и у него есть, эдак
всякая индивидуальность пропадет, вот и жмотничает, всё свое при
себе держит и чтобы это только ему принадлежало. Ну, а как же, это
ж верх оригинальности — две волшебные палочки-близнецы с пером от
одного феникса, ни у кого такого больше нет, только он, он
единственный смог додуматься до такой чудной вещи. С тех пор, как
Николас всех переплюнул, став единственным в мире создателем
философского камня, у Дамблдора не иначе, как бзик начался, захотел
стать таким же значительным и неповторимым. Вот и изобретает теперь
беспрецедентные случаи. Кто-то изобрел десять способов применения
крови дракона? Он создаст ещё два! Одно перо из хвоста феникса?
Пфе, старо, а два не хотите?! Вот и опять что-то третье ищет…
говорит: как же так, два предмета есть, а третьего недостает?
Всё-то ему мало.
— Как ты прав, Найджел, — одобрительно закивал третий портрет. —
Рекорды, они такие, заразительные, как кто поставит какой, так
сразу же находится завистник, желающий этот рекорд побить. Похоже,
наш Дамблдор из этих.
Высказавшись, портреты замолчали, с интересом рассматривая
опустевшую жердочку, на которой раньше восседал феникс, любимый и
неповторимый питомец директора.
— Скорее, Поппи, скорее! — поторапливал Дамблдор медиведьму,
несясь впереди неё на всех парусах. — Как же я упустил из виду, что
Сириус только что освобожден из Азкабана с подорванным
здоровьем!
Тут он, видимо, почувствовал что-то, потому что вдруг ахнул и
резко остановился, да так, что разогнавшаяся Поппи на полном ходу
врезалась ему в костлявую спину, едва не своротив профессора с ног.
Схватилась за его мантию, чтобы не упасть, и вскрикнула: