Прибыв по указанному адресу, Хагрид передал спящего Гарри
директору, растроганно прогудев о том, что малыш заснул, когда они
пролетали над Бристолем. Потом, расчувствовавшись, порыдал над
незавидной судьбой малыша — подумать только, Гарричка, маленький
чистокровненький волшебничек, будет жить у каких-то поганых
магглов! Минерва, утешая, робко погладила его по руке, не доставая
до плеча. Дамблдор положил одеяльный сверток на крыльцо дома номер
четыре. Хагрид всхлипнул. Вытащил из кармана платок-скатерку и
трубно высморкался. Тут ночную тишину разорвал надрывный кошачий
вопль:
— Мяу!
Это дала о себе знать Симона, всеми позабытая кошка. МакГонагалл
и Дамблдор подпрыгнули.
— О, святой Андрей! — воскликнула Минерва, прижимая руку к
груди. — Что это?!
— Дык… кошка то, Симона, — пробубнил Хагрид, треснув себя по
лбу. — Её с Гарри попросили не разлучать, говорят — фамилиар
евоный…
Дамблдор неодобрительно покачал головой:
— Зря ты привез её сюда, Хагрид. Про кошку я в письме ничего не
сообщал… — и махнул рукой вдоль улицы. — Выпусти её, пусть
бежит.
Хагрид засопел, но ослушаться профессора Дамблдора не рискнул,
достал из коляски корзинку, наклонил и, открыв крышку, вытряхнул
кошку на ледяной асфальт. Прижимаясь к нему брюшком, вытянув хвост,
кошка тут же порскнула в темноту. Корзинку Хагрид, поколебавшись,
оставил тут же, под живой изгородью.
Давно уже отзвучало эхо унесшегося в небо мотоцикла, давно
остыли следы Дамблдора и МакГонагалл… Шуршала по земле поземка,
подгоняемая ветром, кружили вокруг желтых фонарей снежные мотыльки,
которые таяли, едва коснувшись асфальта. Из-за угла шестого дома
выглянула настороженная кошачья рыже-белая мордочка. Чутко втягивая
крошечными ноздрями морозный воздух, Симона сторожко прокралась
вдоль стены. Короткими перебежками, пугаясь теней и шума ветра на
чужой и незнакомой улице, кошка добралась до крыльца четвертого
дома. Вот и маленький хозяин. Успокоенно вздохнув, она забралась на
одеяльный сверток, спасая лапки от холодного промороженного камня.
При этом кошка, сама того не зная, согревала своим тельцем
малыша…
Выглянувшая утром Петунья едва не выронила пустые молочные
бутылки, которые она привычно приготовила к приходу молочника. На
ледяном крыльце лежали кошка и младенец. Оба глубоко зарылись в
ворох одеял и, крепко обнявшись, спали. Но в первый миг Петунья
подумала, что они мертвы, и громко вскрикнула. Потому что никто и
никогда не готов к такому сюрпризу — подкинутым на крыльцо
младенцам. От её крика кошка и ребёнок проснулись. Тихо вздрогнув,
кошка открыла мутные со сна глаза и горестно посмотрела на женщину,
нависшую над ними. Также горестно на неё посмотрел и ребёнок.