— Хорошо, Каркаров, — холодно проговорил Крауч. — Вы нам
помогли. Я пересмотрю ваше дело. А вы пока вернетесь в Азкабан…
Каркаров глянул вбок, на одного из зрителей, сглотнул и, крепко
зажмурившись, отчаянно проорал, словно сигая в бездну с высоченного
утеса…
— Барти Крауч-младший! Он — Пожиратель смерти-и-и!!!
Ой, что тут началось… Молодой человек с дергаными нервными
движениями, вставший со своего места, очевидно, решив, что слушание
закончено, от неожиданного вопля Игоря прямо подпрыгнул. Быстро
оглянулся и увидел, что все смотрят на него, и… Попытался удрать.
Его глухие ноги среагировали куда точней, чем голова с ушами… Все
повскакали с мест и дружным скопом закидали гуляющего на свободе
Пожирателя Инкарцеро и Петрификусами, напрочь позабыв, что его
папа-судья сидит тут же. Правда, папа от удивления застыл и стал,
как тот же карась, только замороженный шоком.
Это — красивая, официальная часть суда, так называемое, парадное
его лицо. Глянцевая обертка для народа. Закулисная же часть
Визенгамота выглядит не так помпезно. Давайте прогуляемся сюда…
Наденьте вот эти плотные резиновые сапоги, плащ-дождевик
обязательно, а то на ваш чистенький костюмчик могут случайно
брызнуть кровью. Ну что вы вздрогнули-то? Не хотите про
кровь-кишки-боль читать, пролистайте…
Итак, справа по курсу — крепость Азкабан. Сейчас причалим…
Осторожно, сходни скользкие.
Здесь, в темных коридорах стоит влажный и спертый воздух, густо
пахнущий скотобойней — кровью, паленой костью и мокрой шерстью… Ещё
здесь пахнет ржавым железом, это особенный запах, не обычный, так
пахнет топор мясника, заржавевший от частого применения,
заржавевший не от воды, а от крови.
Мрачный коридор, освещенный факелами, приводит нас в
экзекуторскую. Это самая настоящая камера пыток. Посередине неё —
стол с зажимами для рук и ног по краям. Стол снабжен целой системой
рычагов и подъемов, при необходимости его можно поднять и поставить
вертикально, а при помощи растяжек он использовался ещё и как дыба.
На столе лицом вверх распят человек. Глубоко провалился напряженный
живот, высоким куполом судорожно опадает-поднимается грудная
клетка, на лице застыла мучительная гримаса, в черных глазах
затаилась боль.
Палач-экзекутор неторопливо сворачивает короткую семихвостую
плеть, только что она не хило погуляла по груди и бокам этого
человека, распростертого на столе, оставив глубокие рваные раны. На
кончиках плети блестят обагренные кровью стальные крючья,
утяжеленные свинцом. Гнусно ухмыльнувшись, палач отложил плеть на
боковой верстак, вынул из тазика с соляным раствором пропитанное
солью полотенце и накрыл им свежие раны. Крик был оглушительный,
душераздирающе-тонкий. Северус не играл в героя — хотят видеть его
боль? Пусть слушают и смотрят, ему не жаль.