— Ничего, — отозвался Гарри. — Я знаю, что пекинесы дорогие.
Зато он — бесплатный!
Северус покачал головой и шагнул к ним, наконец-то показываясь
им. Петунья вздрогнула, увидев и узнав его, нервно кашлянула. Гарри
тревожно замер, в страхе глядя на незнакомца. О нет, неужели
владелец собачки?! Но незнакомец тут же развеял эти страхи, присев
на корточки перед мальчиком, он ласково пощекотал пёсика по
горлышку и непринужденно спросил:
— Какой красавец. Как его зовут?
— Бейли! — с облегчением выдохнул Гарри. И понимает. У человека
черные глаза. Не карие, не темно-темно карие, а черные,
по-настоящему черные. Как антрациты… Именно такие, как и говорила
ему мама Пэт.
Гарри, замерев, во все глаза смотрел на мужчину, сидящего перед
ним на корточках. Его ротик смешно приоткрылся, а в маленькой
детской груди стало тесно от огромного упругого шара счастья, он
рос-разрастался, заполняя собой всё пространство грудной клетки. И
лопнул, вырвавшись сдавленным взвизгом, на крик он не успел
сорваться, потому что отец сгреб его в охапку и прижал к себе
вместе с собачкой.
Вместе с собачкой он и поднял их, выпрямляясь, и по приглашению
Петуньи внес их в дом. На кухне Северус сел на стул, посадив Гарри
на колени, а тот наконец-то смог спустить с рук собачку и
схватиться за папину ладонь.
Все обиды и подозрения маленького Гарри испарились в один миг —
папа же пришел, какие теперь печали?! Даже вопрос забылся. Только
крепенько держался за папину руку и жадно рассматривал его лицо,
отмечая малейшие его черты: внушительный нос, четкие губы, густые
брови, таинственные искорки в глубине черных глаз и
черные-пречерные волосы до плеч. А ещё папа улыбался. Ему. Сердечко
Гарри просто трепетало от папиной улыбки, вот что это такое, папина
улыбка! Это… это неописуемо и необъяснимо, и непонятно, а почему
Дадли-то так не радуется, когда ему улыбается его папа — дядя
Вернон?
Но Гарри понял, почему. Просто для Дадли это было привычным, в
порядке вещей, он не терял своего отца и с самого рождения видел
папину улыбку.
Северус сидел на стуле в обычном человеческом доме, на простой
маггловской кухне и испытывал ни с чем не сравнимое счастье, ощущая
в своих объятиях живое тепло родного ребёнка… Улыбался и думал о
пропущенных годах — как много он потерял: первые шаги сына, первый
его зубик, первую улыбку, первое слово… Но если первый год Гарри
так и так достался Джеймсу Поттеру, и с этим ничего не поделаешь,
то с остальными шестью годами им обоим просто не повезло…
Обстоятельства оказались сильнее их.